— Ну что, — потянулся я всем телом, — кофе в столовой и по домам?
— А элективы? — неуверенно проблеял товарищ. — Мы же оба без дара.
— А-а-а, элективы, — понуро пробормотал я. — Ну давай. Словесность и искусство?
— Сейчас, подожди секундочку, — затараторил Боря, открывая блокнот. — Так. Сейчас выберем. Это нет. Тут я не прохожу.
Он, видимо, уже давненько выписал все варианты для студентов.
— Рам, — обвел что-то карандашом дворянин, а затем посмотрел на меня сощурившись, — а сделай па?
— Па! — вскрикнул я, изобразив из пальцев пистолет. — Ну как? Годен?
— Ясно, вычеркиваем, — помрачнел товарищ, но тут же завопил с надеждой в голосе. — Точно, ты же в лицее пел хорошо! Может, музыку возьмем?
— А что, звучит! Раз уж я такой талант, — согласился я. — Там и девчонок должно быть порядочно.
— Я бы не был так… — начал отчего-то возражать Борис.
— А ты? — прервал я его.
— Ну, я немного на скрипке играю, — почесал затылок товарищ.
Мы направились в музыкальный зал, где согласно информации Бори сегодня проходили пробы в оркестр. Неудивительно, что дворянству полагалось не только учиться магии, но и познавать прочие науки, что могли пригодиться в будущем.
Нас встретила округлая деревянная дверь больше похожая на арку, у которой небольшая группка девушек утешала одну из подруг:
— Не переживай ты так, в следующем году попробуем.
— Ну… как же… так… — заливалась слезами в платок симпатичная рыжая девушка. — Я же с детства пою… а она меня… с порога не взяла… даже спеть не дала…
— Тише, тише.
Приблизившись ко входу, мы услышали тихое и спокойное течение музыки из-за двери. Кажется, там уже вовсю шла репетиция.
— Что-то мне уже не хочется, — нервно сглотнул мой друг. — Может завтра?
— Вперед! — скомандовал я, рывком открывая деревянные створки. — В неизвестность!
Музыка оборвалась как только мои ноги ступили за порог. Зал оказался довольно большим. Стройный ряд зрительных мест, где расположились студенты, просторная сцена и изысканный позолоченный занавес. Несколько молодых людей на сцене замерли, явно ожидая развития событий.
Меня смущало лишь одно. В зале были исключительно парни. А девчонки-то где? Это какой-то сплошной бойз-бэнд, а мне такого даром не надо.
— Рами́, солнышко! — раздался бархатный, мелодичный, ласковый голос, а затем на меня мертвой хваткой обрушился вес цементовоза.
От медвежьих объятий я захрипел, но вырваться никак не мог.
Сжимала меня дородная женщина больше похожая на бочку, чем на человека. Волосы в стиле школьной директрисы, крупные черты лица и борцовский по крепкости захват.
— Мон ами! — наконец-то отпустила меня дама. — Я ждала тебя с самого лицея.
— Кха-кха, — закашлялся я.
— Знакомьтесь, — повернулась она к парням в зале, — это Рами́ Шевалье. Истинный талант с ангельским голосом. Ах, слышали бы вы его… впрочем, вам сейчас как раз выпадет редчайший шанс.
На меня опустились лишь обреченные взгляды студентов, полные скорби и сочувствия.
— Мальчики, — пропела преподаватель, — а почему это мы не хлопаем?
Раздались жиденькие аплодисменты.
— Громче! — недовольно гаркнула женщина. — Сильнее!
Парни активнее застучали в ладоши.
Я как-то даже вошел во вкус. Мне хлопают, а я даже еще не выступал. Прямо мечта артиста. Хвалите меня! Поклоняйтесь мне!
Может, раз эта дама так мной восхищена, то я сюда все-таки парочку девушек пристрою. Ну хотя бы рыженькую из коридора.
— Стоп. — серьезно скомандовала преподаватель, и зал погрузился в тишину.
Вот это хватка.
— Ну, — повернулась она ко мне, — спой же нам.
Ну, раз она просит.
— А и спою! — бодро зашагал я на сцену, а затем махнул замершим там юношам. — Гитарку мне принесите.
Они лишь молча уставились на женщину. Та же пожала плечами.
Через несколько мгновений в моих руках оказалась гитара. Я быстренько проверил настроена ли она.
— А как же распеться? — удивленно спросила дама, ерзая в сиденье.
— Побойтесь бога, — бросил я, удивляясь ее уверенности, — не с самого же утра!
В зале повисла гробовая тишина. Женщина, несмотря на мою ремарку, все-таки блаженно улыбалась, явно предвкушая божественные звуки неудержимого таланта.
Ударив по струнам гитары, я запел:
В жёлтой жаркой Африке, в центральной её части
Как-то вдруг вне графика случилося несчастье…
Улыбка на лице преподавателя начала увядать, а глаза застыли в удивлении.
Мой бодрый голос явно фальшивил, но получать удовольствие от строк это нисколько не мешало. Великие песни в любом исполнении останутся таковыми!
Женщина в
