носила траур. Теперь, когда Агнесса встала с кресла, её простое чёрное платье особенно бросалось в глаза, ещё и на фоне весёлого убранства королевских покоев. Молодая королева не требовала от своих подданных особенного горя, и никто, даже Малика, не входил в её спальню, чтобы узнать, были ли покрывала черны, а зеркала - завешены, чтобы покойник не пришёл среди ночи посмотреть на свою вдову.
В светлые волосы матери были вплетены две чёрные бархатные ленты и одна белая - во славу королевы.
- Почему две, мама? - спросила Диана.
Она должна была носить их - за безвременно почившим супругом и за королём великого государства. Почему же мать решилась на такой траур, оставалось для Дианы загадкой.
- За твоим погубленным счастьем, - нехотя ответила Агнесса. - Так что же, ты позволишь мне уйти? Или пожелаешь прислушаться к совету своей матери? У меня есть жизненный опыт, Диана. Я могу им с тобой поделиться.
- Может быть, в тебе ещё есть немного магии, чтобы я могла научиться колдовать? - не удержалась от колкости Диана.
Но мать отреагировала неожиданно серьёзно.
- Она была у меня.
- Что?!
Агнесса ещё мгновение стояла, а после вновь опустилась в кресло. Пышные юбки её платья напоминали тёмное пятно, и Диана смотрела только на них, не в силах заглянуть в лицо матери. Ей никто не рассказывал об этом, мама ненавидела говорить о волшебстве. Она никогда ни о чём таком не упоминала при Диане. Дар дочери казался ей чем-то невообразимым... Далёким.
- Я была одарена, - мягко произнесла она. - Моя матушка имела родственников в Нарраре... И была достаточно высокородной, чтобы сохранить древний дар. В сравнении с тем, что получила ты, Диана, моё волшебство напоминало жалкие капли в море.
- Но сейчас же ты не колдуешь! И у отца нет магии...
- Неодарённый мужчина не способен получить дар, даже если женщина отдаёт его вместе со своей невинностью, - Агнесса сжала ладони дочери. - Но он может попытаться забрать его. Тогда магия выгорает, и оба остаются ни с чем.
- Но папа не мог бы!..
Мать ничего не ответила, только грустно улыбнулась.
- Если б я могла выбирать за тебя, доченька, - она погладила Диану по щеке, словно вытирала невидимые слезинки, - то я бы предпочла для тебя одарённого мужа. Самого сильного из всех, кого сумеешь найти. Если он заберёт твою магию, то хотя бы сумеет управлять ею сам. Она не будет висеть в воздухе, причиняя тебе жуткую боль своей недоступностью. Она не застынет камнем в твоём сердце, ты не ощутишь эту пустоту... А может, он окажется достаточно щедр и достаточно силён, чтобы ничего не отбирать?
Агнесса плакала. Беззвучные слёзы стекали по её щекам, застывали маленькими кристалликами на линии подбородка и падали на чёрное платье.
- Ты не представляешь, что это такое... - продолжила она. - И лучше бы тебе никогда не узнать! Когда твою магию забирает одарённый мужчина, это словно отдать ему на воспитание ребёнка. Ты никогда не сможешь руководить его судьбой, но знаешь, что он будет жив. Взрастёт, станет сильнее, получит воспитание и однажды станет благом для государства. Но когда дар пытается выдрать из груди человек, не имеющий магии, ты чувствуешь, как твоё дитя убивают. Ты всю жизнь носишь в себе мёртвый плод, Диана. Я была готова пойти на всё на свете, лишь бы только извлечь его из себя. И если б для этого мне пришлось убить, я убила бы! Но, к счастью, родилась ты, - мама откинулась назад, разрывая контакт. - И я передала тебе то, что могла раздать всему миру. У меня не было бы больше ни одного одарённого ребёнка. Потому я предпочла иметь единственную дочь.
- Но... Ведь моей магии больше, чем было у тебя?
- Вероятно, боги смиловались над нами, - кивнула Агнесса. – Но именно мой дар посеял в тебе это зерно.
Мать говорила правду. Диана чувствовала это подсознательно, знала, что каждое слово причиняет Агнессе ужасную боль. И вправду, та казалась куда бледнее, чем была всего несколько минут назад, губы её побелели, и женщина крепко сжимала их, пытаясь задержать все рвущиеся на свободу слова внутри. Неужели отец посмел причинить ей столько боли?
- Не жди от мужчин защиты. И счастья от них тоже не жди, - прошептала Агнесса, закрывая глаза. – Ты всегда должна уметь постоять за себя. Но если какой-нибудь мужчина решит подарить твоим чарам свободу, не будет претендовать на них, согласись на его предложение. Вот только, - она вновь возвела на дочь преисполненный боли взгляд, - будь осторожна. Они лгут. Пусть лучше этот человек будет одарённым. По крайней мере, ты не станешь носить под сердцем мертвую магию.
Диана вновь вспомнила о Кэранте. Об их первой встрече, о том ужасном поцелуе, который напоминал позорное клеймление, а не демонстрацию любви или сердечной привязанности. В тот миг королева ощущала к седьмому сыну искреннюю ненависть. Он пугал её уже тем, что обладал силой, недоступной всем остальным. Ведь её магия, приходившая стихийно, отказывавшаяся подчиняться, может быть, из-за того, как была получена, спасла бы от других сыновей. Не от Кэранта…
А после чтение мыслей. То, как он легко и умело спровоцировал Марка, вывел его из себя – Диана едва не поплатилась за это жизнью! За это ей полагалось проклинать седьмого сына.
Но если мать говорила правду… Если мать говорила правду, то Кэрант – её единственный шанс. Отберёт он её дар или нет, но Диана по крайней мере не будет страдать. Он одарён, в этом нет никаких сомнений. Речь о другом: был ли Кэрант наследником престола? Ведь на троне обязательно должен восседать прямой наследник Алиройи, носитель крови Эдмунда. Иначе древней державе грозит смерть. Эти слова из давнего пророчества врезались в память каждого, и только сумасшедший посмел бы нарушать древний завет. Как только чужак займёт престол, Алиройя потеряет независимость, а её люди лишатся своей свободы.
Диана не знала, как это произойдёт, но не хотела стать виновницей безумия войны, способного утопить в крови не одно государство…
- Ты не обязана выходить замуж за того, кто станет наследником престола, - произнесла вдруг мать. – Диана, дорогая, ты можешь жить так, как считаешь нужным. Выбрать престолонаследника и уйти из этого ненавистного дворца. Навсегда.
- Нет, мама. Я этого не сделаю. И этот разговор затянулся, действительно. Я очень устала.
Это прозвучало так сухо, так безэмоционально, так жестоко… Но Диана поднялась со своего кресла и, не оборачиваясь, медленно двинулась к своим покоям. Больше всего на свете
