Валь.
Мы здороваемся с Валентином и раздеваемся. Платоновой приходится помочь, она вцепилась в свой пуховик, всё ещё сомневаясь, стоит ли оставаться. Глажу её по щеке незаметно для других, получая разряд тока, в прямом смысле: наэлектризовалась, как эбонитовая палочка, блин…
Надя скромно скидывает свою шубку и мнётся у порога.
— Сынок! — Мама обнимает меня и чмокает в щёку. — Я волновалась! Думала, случилось что-то! Не хочешь объяснить?
— Конечно, мам. Только чуть позже.
Дашка всех приглашает в гостиную, где в углу мерцает огоньками искусственная ёлка.
Все присутствующие чувствуют себя неловко, даже я в какой-то степени, хоть сам и организовал это собрание.
— Может, выпьем шампанского? — Предлагает хозяйка всем присутствующим. — Слон, помоги мне со стаканами, пожалуйста.
— Конечно, дорогая.
Я понимаю, что ей хочется получить разъяснения одной из первых, но не на того напала.
— Что это значит? — Рычит она сразу же, когда оказываемся на кухне. — Почему эта Полина здесь?
— О, она тут не просто так. — Подливаю масла в костёр любопытства моей бывшей. — Ну, потерпи, Даш, сейчас я всё объясню.
Улыбаюсь.
Мне вообще это легко удаётся в последнее время. Будто пружина внутри ослабла, и я ощутил себя свободным человеком. Странно, конечно. Раньше я не замечал никакой зажатости, только горечь от неудавшегося брака. И некоторую ревность. Может, чуть неуверенности в себе.
Сейчас я в себе уверен.
Наверное, как никогда.
— Ну, для начала, всех с Новым годом! — Поднимаю бокал, наполненный шампанским, призывая всех сделать то же самое.
Намеренно не подхожу близко к Полине, а становлюсь прямо напротив неё. Так мне легче считывать её эмоции. Забавно, что она дурила меня почти целый месяц, а сейчас всё так отчётливо отражается на её милом лице.
— С Новым годом!
— С наступившим!
— Ура!
Бокалы звенят, мы выпиваем по глотку, я больше не намерен, ведь нужно сохранять трезвую голову.
Хотя, честно, сейчас я бы предпочёл напиться вдребезги.
— Итак, мои дорогие женщины… — Отставляю бокал. — И Валентин.
Киваю в его сторону, прикидывая, союзник он мне или враг. Скорее второе, слишком этот парень обожает Дашку.
— Надежда… мама… спасибо, что приехали. Для меня это важно.
— Сынок, мы не совсем понимаем…
— Погоди. — Останавливаю её. — Ты знаешь, я очень рад, что ты и Даша на самом деле не в контрах. Я-то наивно думал, что вы терпеть друг друга не можете.
— Ну что ты, сынок!
— Жень, мы с Елизаветой Степановной давно зарыли топор войны и хорошо общаемся. — Поясняет Дашка.
— Я, честно, очень рад.
Потираю лоб. Немного жарко. Не хочу думать, что это от волнения.
— Ведь я и предположить не мог, что вы настолько объединитесь, что за моей спиной захотите устроить игры в свах.
— Женя! — Предостерегает мама. — Мы хотели, как лучше. Ведь, всё же получилось, правда?
— Получилось, да.
Кидаю короткий взгляд на Надю. Она сжала бокал и, кажется, не дышит.
— Только немного не так, как вы планировали.
— То есть, как это?
— Вы ошиблись, мои дорогие. — Улыбаюсь. — Надежда прекрасная девушка, мы пообщались, узнали друг друга получше, и наверняка даже могли бы построить какие-нибудь отношения, если бы не одно «но».
Пытаюсь не смотреть пока на Платонову. Иначе не дойду до сути.
Валя с интересом наблюдает за нашим разговором, потягивая шампанское.
— Какое?
— Ваше участие.
Глава 17
Все присутствующие напрягаются.
Дашка тут же ощетинивается.
— Слон…
— Не перебивай меня, пожалуйста.
Может, грубо получилось, я не знаю.
— У меня отличная жизнь: любимое дело, спорт, кот на иждивении, секс — тогда, когда мне этого захочется. С чего вы вдруг решили, что меня надо к кому-то пристраивать?
— Жень, — Снова вклинивается мама. — Мы же видим, что ты перестал радоваться жизни. Посмотри на себя: всё, что тебя интересует — это твоя типография. Как не позвонишь, ты всё время работаешь, всё время занят. Ты не можешь найти даже день, чтобы приехать к нам с отцом, об отдыхе я уж вообще молчу.
— Когда мы были в браке, Даш, было не так?
Нарочно задаю этот вопрос бывшей, игнорируя мать.
Та молчит, зная, что я прав. Я такой. И никакие отношения уже этого не исправят.
— Вот именно. Вы должны раз и навсегда понять это.
Мама фыркает. Конечно, ей не нравится мой тон.
— Теперь, Надя. — У девушки вытягивается спина, хоть она и до этого сидела ровно. — Ты красивая, умная и добрая, наверное, даже через чур. Для чего, скажи, тебе было обращаться в это агентство?
Щека девушки дёргается.
— Думаешь, там сидят такие профессионалы, что смогут найти мужчину твоей мечты и привести его тебе перевязанного красной ленточкой?
— Слон!
Дашка снова встревает, боясь, что я задену тонкую душевную натуру Надежды. А в брачную контору пойти не побоялась, вся такая ранимая.
— А что? Я не прав, а Надежда?
— Нет. — Она отставляет бокал на столик перед собой.
— Чтобы внести ясность: мы виделись с Надей тридцать первого. Я поехал к ней, и у нас состоялся сложный разговор, в ходе которого мы выяснили, что между нами ничего не может быть, и эта авантюра с её участием была лишь бесполезной тратой времени.
Мама с Дашкой переглядываются.
— Надежда, зачем же вы ему рассказали? — У мамы вырывается поражённый вздох.
— Я хотела, чтобы было честно… — Шелестит Надя.
— Это уже не важно. — Перебиваю девушку. — Я благодарен вам за это, Надь. И за то, что вы приехали, после моего звонка. Хоть и не должны были этого делать.
Платонова напрягается, чувствуя мой настрой и то, что она будет следующей.
— Вот скажи мне, Валентин. — Перевожу тему. — Ты за что Дашку любишь?
Тот хмурится. Ему явно до лампочки моё расследование и игры в «Пуаро», но над вопросом задумывается.
— Да за всё люблю. Просто.
— Вот.
Поднимаюсь и подхожу к широкому панорамному окну. Снова снег повалил, большими такими хлопьями.
— Просто. — Повторяю. — Потому что это невозможно кому-то навязать или спланировать. Невозможно убедить человека в чьей-то неотразимости, если он сам этого не чувствует. Нельзя вложить кому-то в голову, что кто-то другой ему абсолютно подходит, если между людьми нет того самого природного притяжения, которое толкает нас друг к другу. Правда, Полина?
Поворачиваюсь к ней.
Лицо девушки бледнеет и вытягивается.
— Убедить нельзя, но подтолкнуть можно… — Мямлит она охрипшим голосом, пытается прокашляться и делает глоток из бокала.
— Хотите знать, сколько времени мне потребовалось, чтобы раскусить её нелепую игру?
Кажется, никто в этой комнате уже не помнит про Новый год. И настроение как-то поменялось с праздничного на вот это уныло-напряжённое.
— С самого начала меня не отпускало какое-то
