Врач надела хирургические перчатки, взяла деревянный пинцет и склонилась над промежностью Катрин. Она сразу же заметила присутствие какого-то предмета прямо на поверхности влагалища. Поначалу она сочла, что это обрывок ткани или бумаги. Тогда врач раздвинула шире половые губы, и то, что она увидела, подтвердило ее следующее предположение.
Это был презерватив, который, казалось, не содержал спермы или, во всяком случае, недостаточное количество, чтобы заметить ее невооруженным глазом.
Хотя выводы относились скорее к компетенции полиции, доктор подумала, что наличие презерватива выглядит достаточно странным. Насильники редко ими пользовались, так как обычно торопились, нервничали, находясь в состоянии возбуждения, почти безумия, что вряд ли совместимо с мерами предохранения подобного рода. Такие преступники редко опасались заразиться венерическими заболеваниями. С другой стороны, они сами зачастую были инфицированы.
Хотя, возможно, насильник принадлежал к семье Катрин и боялся быть уличенным, так как был хорошо знаком с жертвой. Это мог быть ее отец, дядя. Или еще кто-то из окружения, из того же квартала, некто, с кем она часто здоровалась и кто в один из дней, обезумев, сбросил с себя маску добропорядочного гражданина…
Доктор подцепила предмет пинцетом, предупредив Катрин о том, что собирается достать кое-что из ее влагалища. Она изъяла презерватив, который был, по всей видимости, больше среднего размера, и положила на металлический поднос. Женщина сделала это быстро и без комментариев, чтобы не тревожить Катрин. Но девушка заметила презерватив.
— О! Что это? Меня изнасиловали? — закричала она.
Бедняжка разрыдалась.
Для доктора Конвей это лишь подтвердило ее догадку о том, что вследствие перенесенного шока девушка все забыла. Если только она не была накачана наркотиками, что покажут анализы.
Катрин продолжала плакать от стыда, от злости и протеста. То ужасное, связанное с провалом памяти, что произошло с ней и в чем она сомневалась с того момента, как очнулась, явно случилось на самом деле! Она была зверски изнасилована! На нее не только напали, избили, что доказывают следы побоев, но и изнасиловали! Какой-то мужчина, которого она знать не знала, совершенно чужой, какой-то маньяк надругался над ней, раздел и зверски взял силой!
Она убрала ноги с подставок, села и, обессиленная, потянувшись к дружескому теплу, склонилась к доктору Конвей, а та, прекрасно понимая причину приостановки осмотра, пыталась утешить ее, стараясь найти нужные слова. Хотя что тут можно сказать? Зло совершено. Раз и навсегда. И ничто не может стереть из памяти девушки это преступление, этот позор. Омерзительное пятно, ужасный и неизгладимый отпечаток навсегда останется тяжким воспоминанием в ее душе.
Катрин плакала. Она чувствовала себя запятнанной навсегда. Даже если она ни о чем не помнила — она знала об этом. Это невозможно забыть, и никогда эта болезненная уверенность не сотрется из ее памяти: ее изнасиловали.
Когда девушка немного успокоилась, доктор Конвей сказала самым нежным тоном:
— Я должна продолжить осмотр. Еще немного, и ты сможешь принять душ и отдохнуть — тебе это необходимо!
Катрин сделала глубокий вдох, но все же снова легла на стол и поместила ноги на подставки. Продолжая осмотр, доктор обнаружила множественные внутренние травмы. Изнасилование было зверским, а член насильника, без сомнения, был больше обычного, о чем свидетельствовал размер кондома. Вызванные отсутствием естественной смазки характерные разрывы говорили о болезненном и безжалостном акте.
Но она так и не обнаружила следов спермы. Без этого необходимого доказательства — особенно при отсутствии свидетелей — насильника будет крайне сложно найти и уличить.
— Теперь надо повернуться на живот, сделай это, я почти закончила.
Катрин беспрекословно выполнила эту новую просьбу. Ей хотелось как можно быстрее избавиться от этой процедуры. Каждый раз, когда ее взгляд падал на презерватив, ее начинало тошнить.
Доктор Конвей обнаружила, что на спине Катрин не было следов от ударов. Однако на левой лопатке остались царапины от ногтей, какие оставляет любовник в порыве страсти. Необходимо было отметить это в отчете.
Затем она обнаружила между ягодиц крошечную струйку свернувшейся крови. Это возмутительное открытие вызвало у врача отвращение. Оставшись неудовлетворенным от насилия обычным путем, мучитель на самом деле пустился во все тяжкие! Если, конечно, этому нет более убедительного объяснения.
— У тебя сейчас месячные, Катрин?
— Месячные? Я…
Ей было неловко. Она не помнила даже этого.
— Нет, не думаю. А почему вы спрашиваете, доктор?
— У тебя… У тебя кровь между ягодиц.
— Кровь? — спросила девушка взволнованно и повернулась к врачу, оперевшись на локоть.
— Да, кровь. Но, возможно, она вытекла из влагалища. Насильник проник в тебя без смазки, поэтому там много внутренних повреждений. Вполне вероятно, что есть разрывы ткани. Я сейчас проверю.
Катрин колебалась, но все же снова легла на живот.
Доктор осторожно раздвинула ей ягодицы. Брови ее нахмурились, когда она обнаружила странное присутствие ворсинки или волоса коричневого цвета, довольно длинного. В частности, она обратила внимание на необычную ранку на внутренней стороне левой ягодицы в трех или четырех сантиметрах от анального отверстия.
— Послушай! — сказала она санитарке. — Постарайся догнать Глорию! Она должна это сфотографировать!
Глава 15
Инспектор Гарри Тамплтон, коренастый пятидесятилетний мужчина с черными глазами, острый взгляд которых заставлял забыть об испещренной следами от незалеченных прыщей коже, ровно в восемь пятнадцать постучал в дверь доктора Гибсона. В кармане у него были два ордера — на обыск и на арест.
Инспектору уже не впервые приходилось иметь дело с психиатром. Именно ему год назад было поручено расследование причин смерти Луизы Гибсон. И в свою очередь он не верил ни минуты в то, что это был несчастный случай, и больше склонялся к версии о том, что это было предумышленное убийство, спланированное мужем, несмотря на безупречную репутацию последнего.
Кроме легендарного чутья, которое заставляло отметать возникающие сомнения, у инспектора были и более веские причины ставить под сомнение невиновность известного психиатра. Конечно, полицейский не знал, есть ли у подозреваемого любовница. К тому же все соседи и друзья Гибсонов в один голос говорили, что это была самая дружная супружеская пара в мире.
Однако за несколько месяцев до смерти жены врач застраховал ее жизнь на семьсот пятьдесят тысяч долларов. Кругленькая сумма даже для человека с хорошим достатком!
Безусловно, это могло быть простым стечением обстоятельств, к тому же Гибсон открыл страховку и на свое имя. Но, возможно, это было продиктовано стремлением избежать ненужных подозрений? Страховая компания, по всей видимости, не пала жертвой подобной меры предосторожности, они дали инспектору Тамплтону зеленый свет для проведения небольшого негласного расследования (к тому же не совсем законного): если бы выяснилось, что имело место убийство, страховая компания получила бы компенсацию за понесенные убытки.
