Вышло глухо и неразборчиво.
— Хорошо, — кивнул шаман. — Гэсар с этого дня будет нашим братом барсом. Три дня ему нельзя есть мяса. Потом он пройдёт обряд очищения и будет жить вместе с молодыми воинами.
Я услышал шёпот и смех среди парней — им понравился вердикт шамана и предводителя. Остальные равнодушно молчали. Только двое воинов остались недовольны — Ыйген и тот, с которым я дрался.
Ну, это я потом разберусь. На сердитых воду возят. Только тут ещё об этом, похоже, не знают.
Помахал рукой приятелю и показал на волка. Мне нужны были тряпки, чистая вода, иголка с ниткой.
А есть ли у них вообще привычные мне иголки?
Старшие воины потащили тушку жертвенного ягнёнка по охотничьей тропе.
— Зачем? — спросил я одного из молодых, поджидая приятеля. Тот обещал принести что-нибудь для перевязки.
— Они повесят тушу над пропастью. Это — пища для духов, — удивлённо ответил тот.
— Гэсар, смотри! — приятель был уже тут как тут. Он принёс старую рубаху и указывал мне на коршунов над тропой. — Духи слетелись уже. Они приняли барана. Хорошо!
Он стал помогать мне переворачивать волка, не переставая трещать.
— Духи съедят барана, растащат косточки. Может, и бура тогда выживет. Или умрёт. Зашить нечем!
— Почему? У вас что, иголок нет?
— Раны зашивать умеет только Ичин.
— Так попроси у него!
— Шаман не будет зашивать дикого зверя! Это плохо!
— Всё у тебя — то хорошо, то плохо, — пробурчал я и крикнул, разглядев рану: — Ичин! Дай иголку? Пожалуйста! Жалко тебе, что ли?
Рана оказалась колотая, но небольшая. Похоже, я был прав — ударили под рёбра ножом, целясь в сердце. Но зверь крупный, может, и не достали до мотора?
Шаман подошёл и мрачно уставился на меня. Он был занят, когда я его позвал. Чего-то втолковывал воинам насчёт того, как поправить испорченный обряд.
Однако Ичин оставил своё занятие, сел рядом со мной на корточки.
— Уйди, — оттолкнул меня плечом.
Осмотрев рану, шаман покачал головой:
— Не выживет зверь.
— Выживет. Я ухаживать буду. Дай иглу, если есть, а? Сам зашью.
— Тебе нельзя, — отмахнулся Ичин. — Ты грязный сейчас, рана от твоих рук воспалится.
— Ну, так сам шей, б… лин! — я выругался, и Ичин посмотрел на меня с интересом, словно я озвучил какое-то незнакомое ему заклинание.
Потом шаман снял с пояса мешочек, вынул оттуда костяные иголки и что-то, похожее на жилы или тонко нарезанные и скрученные кишки животных. Короткие такие «ниточки».
— Истэчи! — позвал он.
Мой приятель тут же всунулся между нами и умело прижал пальцами рану на боку волка. Тот всхлипнул совсем как человек.
Я сел рядом, положил морду зверя себе на колени и стал гладить, уговаривая:
— Ничего. Потерпи, братишка. Всё заживёт, ага? Раз сразу не помер, надо выкарабкиваться. Подумаешь — бок подрезали…
Шаман принялся зашивать рану, ругая меня:
— Какой тебе брат — волк, назначенный духам? Это бура — на нём духи должны ездить. Придётся большое очищение делать, ловить другого волка…
— Ты шей, давай! — огрызнулся я.
Истэчи, приятель мой, посмотрел на меня снизу вверх, сделав большие глаза. Мол, ну ты и дерзкий. Разве можно так на шамана кричать?
— Я бы не закричал — он бы не подошёл. А братишка бы помер.
— Значит, духи так захотели! — возразил Истэчи.
— Духи его, что ли, ножом ткнули? — Я погладил волка между ушами. — Вот найду этого духа — оленьи рога ему обломаю!
— Если бы духи захотели взять бура — нож не повредил бы ему! — не согласился Истэчи. — Человек не сможет взять то, что хотели взять духи. Значит — не понравился им твой волк.
— Не взяли — мой будет! — рассердился я. — Бурка он или не Бурка — это потом разберёмся.
— Бура! — поправил Истэчи.
— Это он был бы бура, а теперь будет Сивка-бурка, — отшутился я. — Пусть оклемается, в общем. Тогда и решим.
— Опасно давать ему жить, — включился в наш спор шаман. И пояснил, возясь с нитками. — Если зверь не смог улететь — духи не приняли дар. Они могут рассердиться на тебя. Не дать тебе крылатого волка.
— Да меня и этот устраивает. — Я почесал Бурку за ухом. — Только он маленький ещё. Или другой породы?
Истэчи засмеялся.
— Нормальный он, — пояснил шаман, мрачно всматриваясь в меня: не шучу ли? — Волка, чтобы он вырос и смог носить на себе воина, нужно поить молоком белой горы. Ты забыл, что ли?
— Забыл, — повинился я. — Очень много забыл. Руки что-то иногда помнят. Как меч держать, куда бить. А про волков — всё забыл. Как лечить-то его теперь? И где брать это горное молоко?
Глава 14
Мерген
На три дня мне выделили тот же аил, где я ждал обряда. Запретили выходить к общему костру, запретили есть что-то кроме кое-как смолотого ячменя и лесных ягод. И то, и другое мне выдали в небольших холщовых мешочках.
К ручью — он был недалеко от охотничьей тропы — ходить было можно. На охоту — нет. Да я и не умел.
Если бы меня забросило в лес, а не на поле боя, я бы уже давно умер от голода. Ну, грибы, конечно, собирать я могу, но съедобные ли они в этом мире?
Я видел, как ребятишки собирали грибы, но не помнил, чтобы мы их ели. А ягодам, что ли, не сезон, раз мне дали сухие? Или это снова такой обычай?
Приятель-Истэчи и молодые барсы помогли мне перевалить Бурку на шкуру и дотащить до аила. Зверь тяжело дышал, но умирать, вроде, не собирался.
Потом парни убежали жрать мясо. Обряд должен был закончиться праздничным обедом. И, несмотря на неудачу, обед решили не отменять. Духи же тоже настроились покушать, а их обижать нельзя.
Мяса мне хотелось просто неимоверно, аж в глазах мутилось. Что за идиотские обычаи — морить неофитов голодом!
К тому же от костра доносились настолько вкусные запахи, что я чисто механически захлёбывался слюной. Никогда не думал, что она может брызгаться во рту. Видно, в подростковом возрасте надо мной
