звали. В упор пуля такого калибра разорвет человека пополам.
– Руки вверх, – скомандовал тот, что с перевязанной головой. – Бросай пистоль.
И что тут делать? Разве что воспользоваться советом отца: если не знаешь, что сказать, ори погромче. Что же, пришло время испытать совет в деле.
– Кто такие? – рык получился вполне ничего, солидный. И «петуха» не дал, хотя и был очень близок к этому. – Вы на кого руку подняли, остолопы?
Вот такой разговор был местным знаком, наверняка сталкивались. В том же Архангельске народу, готового так же рыкнуть по поводу и без, хватает. Жаль только, не подействовали командные нотки в голосе. Хотя чему тут удивляться? В этих местах народ резкий, привыкший надеяться на себя, а о крепостных и вовсе не слыхали. Так что вместо того, чтобы опустить ружья, они лишь приподняли их чуть выше, предоставив незваному гостю возможность получше рассмотреть и оценить и калибр этих переносных гаубиц, и глубину тьмы в стволах, готовой в любой момент вспыхнуть огнем сгоревшего пороха.
– Стоять! – прозвучало так внезапно, что все вздрогнули. А потом дружно развернулись – и обнаружили перед собой новое действующее лицо. Гребешков стоял всего в дюжине шагов от них, и лицо его не предвещало ничего хорошего. Да и вообще, сейчас он был похож не на русского матроса, а на какого-то пирата из далеких морей. Вместо форменки испанский камзол, весьма богатого кроя, к слову, в таком бы по Мадриду разгуливать. На голове – бандана из тех, что частенько таскают в тропиках. Здесь, к слову, тоже небесполезная – несмотря на то, что лето только началось, комары уже гнусно звенели в воздухе. Кусались, гады, словно индийские тигры, но пробиться сквозь плотную, в два слоя наложенную ткань не могли. В поясе перетянут шарфом ярко-красного цвета, за которым уютно разместились пистолет, кинжал и абордажный тесак. Словом, хоть картину с него пиши – основатель уважаемого английского рода делает первые шаги к успеху…
– Ты кто такой? – сразу четыре ствола разом оказались наведенными на Гребешкова, но тот, вопреки ожиданиям мичмана, даже не моргнул. – Откуда такой ряженый на нашу голову выискался?
– А ты, дядька Игнат, совсем уже озверел, на своих с ружьем кидаться? – не обращая внимания на ружья, спросил Гребешков?
– Кто тут свой?
– Я, например. Ты чего творишь?
– А ты кто таков?
– Что, уже забыл, как меня хворостиной порол?
– Что?..
– То! А как на моих проводах напился и в собачьей будке уснул? Забыл?
– Егорка, ты, что ль?
– Егорка – это десять лет назад было. А сейчас Егор Иванович, унтер-офицер корвета «Князь Варшавский». Челюсть подбери, упадет. И ружья опустите, а то стрельнет невзначай…
Полчаса спустя мичман сидел у еле теплящегося костра и слушал рассказ земляков и родственников Гребешкова. Игнат, все поглаживающий висок (рана там ерунда, царапина, но ударившая вскользь тяжелая пуля изрядно контузила помора, и болела голова нещадно), приходился унтеру двоюродным дядей, по местным меркам родня вполне себе близкая. Сам Гребешков был из соседней деревни, расположенной совсем рядом – верст тридцать, не больше. И так уж получилось, что он остался самым авторитетным мужиком среди уцелевших.
Он-то и поведал, что же здесь произошло, и картина выходила неприглядная. Английский шлюп заявился сюда рано утром. До того местные поморы с британцами сталкивались, но, так сказать, опосредованно. В Архангельске собирались купцы со всей Европы, и вездесущие англичане были там частыми гостями. С ними торговали, дрались в кабаках – в общем, все как везде. И поморы, что приезжали в большой город по своим торговым делам два-три раза в год, британских моряков, конечно, видели, но дел с ними не имели и что это за народ, по большому счету знали только с чужих слов.
Ну, в этот раз британцы показали себя во всей красе. Высадили десант, хозяев выгнали из домов, после чего начали просто и незатейливо грабить. Мужики возмутились. Тогда самых горластых английские морские пехотинцы тупо пристрелили, как собак. Остальные рванули в лес – их не преследовали.
Английская уверенность в собственных силах оказалась глупой, поскольку люди тут жили не робкого десятка. Иные на Севере и не нужны, не шли сюда слабые духом, а потому за много поколений сформировался фактически отдельный народ. Поморы были отменными мореходами, хорошими рыбаками и охотниками. Оружия хватало, и не только в домах. В общем, не прошло и нескольких минут, как в британцев полетели пули.
В первые минуты поморам сопутствовал успех, но и британцы оказались не лыком шиты. Не зря над Британской империей никогда не заходило солнце. В многочисленных колониях они не раз схватывались и с регулярными армиями, и с разных сортов партизанами, имеющими куда более серьезный опыт, чем местные охотники. В общем, как это часто бывает с иррегулярами, местным героям ничем не удалось их удивить.
Ну а дальше… Личная храбрость значит многое, но в бою не меньший вес имеют дисциплина, четкое и грамотное командование, готовность не раздумывая выполнить любой, пускай и самоубийственный приказ. Не зря стойкость регулярного армейского подразделения куда выше, чем у толпы, а ею местные сейчас, по сути, и были. Ну и плюс, британцев было все же заметно больше.
Неудивительно, что спустя четверть часа британцы ценой десятка убитых и примерно такого же количества раненых подавили сопротивление. Уцелевшие мужики бежали в лес, а англичане, распаленные боем, еще раз прошерстили деревню. Вывезли все, что смогли. Скот забили на мясо и отправили на корабль. Нашли несколько человек, которые сдуру решили спрятаться в погребах – их попросту убили за исключением нескольких женщин помоложе. Их забрали с собой – понятно для каких целей. Ну а уходя спалили деревню дотла. В общем, все как привыкли делать в своих колониях, им не привыкать.
И сейчас перед Верховцевым в полный рост вставал вопрос: а что делать дальше? Как офицер, профессиональный военный, который живет для того, чтобы враг не смел и шагу ступить на русскую землю, случившееся он воспринимал как собственную вину. Да, никто, даже самый придирчивый судья не решился бы обвинить его в трусости, но вот совесть не обманешь. Он должен был защитить людей – ну, или умереть, пытаясь это сделать. За это страна и содержит военных в мирное время. А он увел корабль прочь, скрылся. Притом, что, теперь он это понимал, в тот момент имелись реальные шансы на победу. Корабль на якоре, с минимумом экипажа, ветер благоприятствует. Атаковать, взять на абордаж в момент, когда британцы просто не успеют ни дать ход, ни пустить в ход
