Яков Исаевич ее не удерживал, да и куда она денется? Сегодня ушла. Завтра придет.
* * *
Домой Шавранский вернулся около часа ночи. Хотя ресторан работал всю ночь, но уже к полуночи уставшие гости стали разъезжаться.
Шавранский уехал последним.
Сунув в руку швейцару от щедрости душевной сторублевку, пьяный Яков Исаевич вышел на улицу, где его уже дожидалось такси.
Две размалеванные малолетки попытались приклеиться к богатенькому старичку, но строгий швейцар отогнал их, не позволив обобрать клиента.
Дома, приняв душ, Шавранский закутался в великолепное махровое полотенце, приобретенное им в Турции, куда прошлым летом он ездил отдыхать.
Хотелось поскорее добраться до постели, упасть на мягкую подушку и заснуть. Вспомнил про Оксану. С ней бы спалось лучше. Она нежная девушка. Умеет приласкать.
И вдруг звонок в дверь.
Шавранский от радости подскочил в кровати:
– Оксанка! Вернулась! Девочка моя!
Не надевая тапочек, он босиком прошлепал в прихожую и припал к дверному глазку.
На площадке стоял Топольский.
«Забыл, что ли, чего?» – подумал Шавранский, отпирая дверь:
– Саша?! Ты позабыл мне пожелать спокойной ночи?
Не говоря ни слова, Топольский резко толкнул дверь и вошел.
Такая бесцеремонность поразила Шавранского.
– Ты что, Саша? Поздно уже. Я хочу спать. Ехал бы ты домой, – последние слова Яков Исаевич произнес нарочно громко, видя, что Топольский прошел по коридору к спальне и заглянул в комнату. – Ты что там ищешь, Саша? Скажи, я так отдам.
– Твою сучку! Эту шлюху белобрысую. Где она?
Шавранский почувствовал себя нехорошо. В ногах появилась слабость. Казалось, еще немного, и он упадет. И тут же сел на стул, стыдливо прикрываясь полотенцем.
– Оксану? А зачем ты ее ищешь, Саша?
Топольский, не мигая, смотрел ему в глаза.
– Мне нужен ее адрес, – негромко, но требовательно произнес он, узкие губы растянулись в змеиной усмешке. Видел, что Шавранский боится его. Ему всегда нравилось подавлять чужую волю. А этот старикашка – всего лишь размазня. С ним и мараться долго не придется.
– Я неясно спросил? Адрес!
– Саша, но ведь это моя девочка. Зачем тебе ее адрес? Она все равно не станет с тобой…
Топольский криво усмехнулся.
– Тогда зачем она тебе? – обеспокоенно спросил Шавранский и вдруг понял все. Ему стало не по себе. Даже поежился, почувствовав, как по спине пробежал холодок.
– Ты не можешь ее простить за эту выходку в ресторане? Я угадал? Скажи?
– Теперь это уже неважно, – с полным равнодушием ответил Топольский. – Я выбрал ее.
Лицо старика Шавранского покрылось мелкими каплями пота.
– Что значит – выбрал ее?
– Яков, мы напрасно теряем время. Мне нужен адрес той сучки. Понимаешь? – Топольский схватил Шавранского за горло, сдавив пальцами кадык.
Яков Исаевич, задыхаясь, захрипел.
– Адрес! Где живет твоя сучка? Иначе я тебя придушу!
– Скажу, Саша, скажу. Только пообещай мне…
Топольский надавил пальцами еще сильнее и, смеясь, сказал:
– Никаких обещаний, – он резко ударил старика кулаком в печень.
Шавранский охнул и схватился за правый бок.
– Мне же нельзя… Больная печень. Гад ты, Саша.
За это старичок получил еще два коротких, но жестоких удара в живот. И свалился на пол, взвыв от боли.
Махровое полотенце слетело, оставив старика совершенно голым. Топольский с интересом рассматривал дряблое полное тело Шавранского. Показалось, будто на нем стали выступать трупные пятна.
– Не бей меня больше. Прошу тебя, – хрипел тот.
– Мне нравится, когда меня просят. Ведь это так приятно. Ты со мной согласен?
Шавранский был готов согласиться с чем угодно, лишь бы Топольский его не бил. А лучше – немедленно ушел отсюда.
– Итак, адрес? – последнее слово Топольский растянул, словно оно было непомерно длинное.
– Я скажу. Скажу… Новостройка… Она живет там… Оксана… Дом номер четырнадцать… Квартира – шестьдесят восемь… Только не бей меня…
«В конце концов, почему я должен пропадать из-за нее? Ведь этот Топольский прав – она шлюха!» – подумал Шавранский. Он покосился на телефонный аппарат, стоящий в коридоре на тумбочке, и решил, как только Топольский выйдет за дверь, он позвонит в милицию. И Оксану предупредить надо.
Сейчас Шавранский боялся его так, как не боялся никого в жизни. Но Топольский смотрел на него с жалостью. Это обнадеживало. Значит, не будет убивать. И Шавранский тихонько вздохнул с облегчением. И вдруг резкий удар ногой в горло отбросил его к креслу. Старик потерял сознание.
Топольский рассмеялся:
– Ах, Яша, Яша. Как это мило с твоей стороны умереть в свой юбилей. – Он посмотрел в искаженное лицо давнего приятеля. Потом подхватил тело старика под мышки и отволок его в ванную.
– Сейчас Яша будет купаться, – сказал маньяк, наполняя ванну до краев горячей водой. Он знал, что в горячей воде тело станет разлагаться скорее. Махровое полотенце полетело в корзину для грязного белья.
– Ну, пока, Яша, – сказал Топольский, улыбнувшись, и слегка помахал трупу рукой.
Старик лежал под водой с открытыми глазами, не выражающими ни беспокойства, ни печали.
– Можешь меня поблагодарить. Я избавил тебя от греха…
Шавранский лежал, точно спал, и только из его полуоткрытого рта время от времени выходили крохотные пузырьки – остатки воздуха в легких.
Топольский вышел на улицу, вдохнув с наслаждением свежий ночной воздух.
Во всем доме, где жил Шавранский, ни в одном окне не горел свет, значит, никакого риска, что кто-нибудь заметил его выходящим из подъезда.
Он не беспокоился, потому что знал: менты пойдут по легкому пути и постараются подвести смерть старика под несчастный случай. «Полез искупаться и утонул», – самодовольно думал маньяк, направляясь к своей машине, предусмотрительно оставленной в соседнем дворе.
«Пора взяться теперь за белобрысую суку. Зря ты, девочка, болтала своим язычком».
Он ехал по ночным улицам, чувствуя необыкновенный прилив возбуждения. И не удержался, свернул в темный переулок и, расстегнув брюки, долго мял в руках свой вялый член. Кончил, зажимая его ладонями, и минут десять сидел, ощущая сладкую истому.
Нет, не зря он прикончил этого старикашку.
* * *
На следующий день Оксана из дома позвонила Якову Исаевичу. Она хотела помириться, а заодно извиниться за недостойную выходку по отношению к его приятелю.
