этом сразу, Даша.
Даша. Не Колючка. И это режет слух похлеще, чем если бы Коршунов меня обозвал. Оказалось, что привыкнуть к этой кличке, невесть откуда взявшейся, очень легко.
— Саш, я говорю… Я просто не могла подобрать удобного момента. Я хотела. Правда.
— А может ты хотела поиграть на моих чувствах, Даша? — криво улыбается. Так холодно, что мне становится не по себе. — Хотела вызвать ревность? Хотела, чтобы я соперничал с Одинцовым?
— Нет, — я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не разрыдаться. — Нет! Ты сам с чего-то решил, что я с Лёвой встречаюсь! Ты сказал, я не стала отрицать. Я… — красноречиво выгнутая бровь заставляет замолчать.
Я не выдерживаю. Кляну себя на чём свет стоит за слабость, но начинаю плакать. Поджимаю губы, чтобы не вырвались всхлипы и запрокидываю голову назад.
— Прости, Саш… Мне правда не стоило так поступать, — качаю головой и отступаю от Коршунова, который застыл каменным изваянием. Мои слёзы никак его не трогают. — Прости, — снова шепнула и быстрым шагом направилась в туалет, опасаясь, что парень догонит.
Какой бред! Мы поссорились. Поссорились из-за такой ерунды. Коршунов радоваться должен, а он строит из себя обиженного мальчика. Что за бред? Всегда, когда смотрела со стороны на отношения Дёмы и Милы, закатывала раздражённо глаза всякий раз, когда они ссорились. Обычно кричит Мила, что-то доказывает, бьёт посуду, а Демьян молча за ней наблюдает. И я всегда думала, что стоит появиться моему человеку в моей жизни, я буду вести себя благоразумно. Не буду устраивать ему скандалы. Буду находить компромисс и мириться сразу же, не доводя дело до серьёзной ссоры. Вот только… одно дело думать и представлять, а другое… совершенно другое дело увидеть в карих глазах злость, ярость и презрение. Почти на ровном месте. Ведь я ничего не сделала. Просто приврала. Просто хотела заставить приревновать.
Услышав шаги в коридоре и приближающиеся голоса, спряталась в кабинке и закрылась на замок. Не хочу, чтобы кто-то из одноклассниц видел, что я плакала.
Закрыла крышку унитаза и опустилась на неё. Прижала колени к груди и уткнулась в них лбом. Нужно успокоиться. Нужно мыслить здраво. Я пойду и извинюсь перед Сашей. Не простит, значит не так уж я ему и нужна.
— Ну что? Я видела, что ты говорила с новеньким, — услышала голос Гали и шум воды. Затаила дыхание, прислушиваясь к разговору. — Как он тебе?
— Он нереальный просто, — мечтательно выдохнула Настя. Я сжала зубы с такой силой, что они скрипнули. — Ты видела его руки? Какие мышцы… — синхронный мечтательный вздох.
Иди лесом, Голован! Этот парень мой!
— Он на меня вчера на репетиции когда посмотрел, думала в обморок упаду, — голос Виолетты. — Такой взгляд… пробирает до мурашек.
— Ты же в Одинцова была влюблена, — фыркнула Настя.
— Лев встречается с этой убогой Барсовой. Не отлипает от неё ни на миг. Его выловить нигде невозможно, — в голосе Виолетты сквозит недовольство. — Что только такой парень в ней нашёл? Всё лицо в этих уродских родинках. Глаза навыкате.
— Моя мама её сушёной воблой называет, — говорит Аня. Прикрываю глаза и усмехаюсь. Кто бы сомневался, что оскорбления в мой адрес я услышу от неё. Самая верная шавка Голован.
Слышу громкий смех. Ухмыляюсь. Хоть одна бы в лицо мне это сказала.
— Вот-вот, — продолжает Виолетта отсмеявшись. — А Одинцов на неё с обожанием смотрит. В рот заглядывает. Рюкзак носит, Ильюшу даже побил. Но больше всего меня выбесило, когда её танцевать с Коршуновым поставили. Она на него смотрела, как на Бога. Точно запала.
— Небось думает, что ей что-то перепадёт, — фыркает Настя. — Даже не знает, что он уже занят.
— Занят? — в голос спрашивают её подружки.
— Угу… — Голован явно довольна тем, что принесла новую сплетню. — Он мне сказал, что встречается уже. И свою девушку очень любит.
— И кто она? Маша?
Тишина давит на мои нервы. Я понимаю, что перестаю дышать. Я боюсь услышать ответ. Потому что прекрасно знаю, что он мне причинит боль.
— С Машей, — вечность спустя говорит Настя.
— Ты уверенна? — произносит мои мысли Аня.
— На все сто. Он мне сам сказал. Но это ненадолго, — довольно хмыкает Настя. — Я уверяю вас, что новый год я буду встречать с Коршуновым.
— Но он ведь занят, — сквозь вату в ушах слышу чей-то голос. Разбирать уже не пытаюсь.
— Я ставлю пятьдесят тысяч рублей на то, что к новому году Саша Коршунов будет моим парнем.
— Давай, — радостно гогочет Аня. — Я даже не сомневаюсь, что ты выиграешь. И Коршунова получишь, и деньги сэкономишь.
Я закрываю уши, чтобы не слышать больше ненавистные голоса. Он встречается с Машей. Он солгал. Кому? Мне? Или Насте? Но смысл ему врать Голован? Смысл?
Я только понять не могу, чего Коршунов добивался? Зачем вчера устроил свидание? Зачем? Эти сцены ревности. А что если он тоже проспорил на меня? Как это только что сделали одноклассницы. Что если я просто пешка в его игре? Ведь он почти ничего не рассказал про Машу, хотя я два раза его спрашивала. Он орал на меня, когда увидел, что Синичкина плачет. Чувствую себя последней идиоткой.
Убрала руки и прислушалась. Одноклассницы ушли. Вытерла щёки насухо и вышла из кабинки.
Вернулась в актовый зал. И тут же взглядом столкнулась с глазами Коршунова. Тот стиснул челюсти и отвернулся к Маше. Склонился к девушке. И… я увидела, как ладошки Маши легли ему на затылок. Кажется… Он. Её. Целует. Боже. Больно. Как же больно. Я действительно идиотка, раз повелась на него. Раз не догадалась сразу. Прокусила губу до крови. Я не стану плакать больше из-за этого лжеца.
Нашла взглядом Лёву, который стоит на сцене, и рванула в его сторону. Раз Коршунов устроил мне представление,
