А Лешка подошла к невысокому шкафу с выпуклыми стеклянными дверцами, одна из которых была приоткрыта. Внутри шкафа, на полке, светились от попавшего на них лучика закатного солнца тонкие, словно сделанные из цветочных лепестков чашки с блюдцами.
Это что, тоже кузнецовский сервиз? — обратилась она к хозяйке дома.
Нет, мейсенский, — ответила Арина. — Мне его Володя из Германии привез, из Веймара.
Давно? — тут же подлетел к шкафу Ромка.
Зимой еще. Что, понравились чашки? Они невесомые, почти прозрачные.
Ромка скривился.
Какой от них прок? Во-первых, маленькие, из них не напьешься как следует, во-вторых, они, наверное, бьются!
Девушка вскинула плечо.
Бьются, как и всякая посуда. Зато какие красивые!
Вот я и говорю, как он их довез только, не побив!
А они в футляре из пенопласта были, в специальных гнездах. Чашки в них так плотно сиде-ш, что хоть напол роняй.
А где сейчас этот футляр?
Не помню. Должно быть, я его выбросила. Не помню, — снова машинально повторила Арина. Было видно, что мысли ее заняты совсем другим. — Сейчас я к отцу в больницу схожу. Никакой радости от встречи с ним не испытываю, только боль и тревогу. Трудно мне ему в глаза смотреть.
Нам тоже, — с сочувствием сказала Лешка.
А Ромка направился в другую комнату и подошел к письменному столу. На нем лежало большое стекло, под ним — несколько фотоснимков. Убедившись, что Арина его не видит, он вытащил одну из фотографий и быстро спрятал ее в карман.
Зачем она тебе? — удивился следовавший за ним по пятам Венечка.
Потом объясню, если тебе непонятно, — отмахнулся юный сыщик и, вернувшись назад, обратился к Арине: — А у вас есть ключи от квартиры вашего отца?
— Разумеется, — ответила девушка.
А давайте отнесем туда его пиалу и поставим ее на место. Кто знает, может быть, возвращение одного предмета проторит дорожку всем остальным?
Я в приметы не верю, но, тем не менее, идея хорошая, — как-то по-детски улыбнулась девушка. — Пошли! А жаль, что Володя так быстро ушел. Мы с вами даже не успели рассказать ему о вашей находке.
Может быть, пока не надо никому ничего говорить?
Ты что? — возмутилась Арина. — Подозреваешь в чем-то Володю?
Ромка пожал плечами.
Я никого не подозреваю. А вернее, подозреваются все. Я даже детектив под таким названием не так давно читал. Иоанны Хмелевской. У моей мамы полно ее книг.
Они спустились на один этаж ниже, Арина прошла вперед, сняла квартиру с охраны и впустила детей. Первым делом Ромка побежал на кухню и потянул на себя заслонку, скрывающую черную пасть мусоропровода.
В — После кражи им никто не пользовался, — сказал он и засунул нос в отверстие.
А что ты хочешь здесь найти? — Лешка тоже заглянула в глубокий провал и ничего не увидела.
А вот что! — Ее брат огляделся и поднял с пола маленький шарик пенопласта. — Что и требовалось доказать. Вор спешил спускать сюда тарелки с чашками, а края у заслонки, видишь, острые, зацепил ненароком. И вообще мало какое преступление бывает без единой улики, надо только как следует их искать. — И тут же снова нагнулся и поднял с пола небольшой коричневый кусочек кожи с непонятной надписью.
Что это? — заинтересовалась Лешка.
Лейбл, не видишь, что ли? Наклейка фирменная. Скорее всего она на сумке была. Я похожую у нашей Эли видел, когда она к нам из своей Америки приезжала. 81Ш8АТЮЫАЬ, — прочитал он. — Интересно, откуда она здесь взялась? — протянул он Арине странный предмет.
Что-то очень знакомое, — сказала она. — А не от Галкиной ли это сумки? Ну точно, от нее! Однажды мы ездили к ней на дачу, и так получилось, что забыли эту сумку в электричке, а в ней все наши документы были. Вернее, мы вспомнили о ней перед самым выходом на платформу, когда уже у дверей вагона стояли, так нам пришлось вернуться обратно и из-за этого пропустить свою остановку. Несколько часов мы тогда потеряли из-за этой сумки! Потому-то я так хорошо эту штуку и запомнила. Она уже тогда на ней еле держалась.
А какого цвета эта сумка? — спросил Ромка.
Темно-серого, кажется.
А ваша Галина в эту квартиру приходила?
Да, конечно, и не раз.
С сумкой?
Я не помню, но вряд ли, потому что сумка эта слишком потрепанная.
А кто вам помогал перетаскивать отсюда вещи в день кражи?
Володя, Галка, позже Гошка пришел, когда мы уже все почти сделали.
Пока они беседовали, Венечка прошел в самую большую комнату и остановился возле одного из пяти доверху наполненных посудой шкафов, две полки которого зияли пустотами.
Здесь стоял сервиз, да? — спросил он у вернувшейся с кухни Арины.
Здесь, — с болью взглянула девушка на разоренную коллекцию.
А Лешка увидела у стены большую желтую миску, одиноко стоявшую на стульчике, — посуду, из которой ел Банг, и горько вздохнула.
Вы нам скажите, как вам звонить на сотовый, чтобы мы могли с вами связаться, если будет такая необходимость, — попросил Ромка, когда они покинули квартиру Матвея Юрьевича, и добавил: — Вы не расстраивайтесь. Вот увидите, мы что-нибудь придумаем.
Спасибо вам за заботу. — Арина безнадежно махнула рукой и поднялась на свой этаж. А Ромка, подождав, пока за ней захлопнется дверь, позвонил в другую квартиру, где жили Санька и его бабушка.
Иду, иду! — За дверью послышались шаркающие шаги.
Открыв дверь и увидев ребят, Санькина бабушка быстро спросила:
Что, нашелся Банг? Ромка молча покачал головой.
А я уж понадеялась, что вы меня порадовать пришли. Вот горе-то, — заохала женщина. — Ведь нам теперь отвечать за него придется. Матвей Юрьевич скоро уже, наверное, из больницы выйдет, и что тогда будет?
Ромка прервал ее стенания. К — Мы пришли вас кое о чем спросить. Скажите, пожалуйста, вы в тот день, после того, как Матвея Юрьевича в больницу увезли, больше в окно не смотрели?
Ну как же! Я от него, считай, и не отхожу, все Саньку, негодника, высматриваю.
Тогда вы должны были видеть человека, который в тот день из вашего подъезда вывозил мусор.
Старушка наморщила лоб. — Давно это было. Они его все время вывозят. А вы подумайте. День-то необычный был, должен в памяти остаться.
Да уж, неприятностей хватило. Сейчас попробую вспомнить. Ах да. Как Матвея Юрьевича увезли в больницу, снова дождь полил, я потому Саньку домой и стала звать. И как раз в это время кто-то тележку вез. В красной куртке с капюшоном.
В красной? — поморщился Ромка. — Значит, это была женщина?
