искренне обрадовался старик, стоило появиться на горизонте готам с кадилами наперевес. И веяло от внезапных визитёров чем-то таким родным, что аж в носу засвербело. Если бы не чесночное амбре, то так бы охотников на нашего с Бондочаром брата мог и не узнать — всё-таки видел лишь раз и то второпях покидая их общество. Похоже, я вернулся в начальную координату происходящих событий и следующим этапом, если выживу, станет паб. И я ему даже немножечко обрадуюсь, ведь там всё ещё было предельно просто — я хоть сколько-то владел собой.
— Нежить! — презрительно сплюнул один из незнакомцев, обнажая сверкающий клинок. К слову, по уровню словарного запаса охотники напоминали мне зомби, да и двигались в сравнении со мной так же нескоро. Можно даже помечтать о том, что это не я обзавёлся вампирской реакцией, а ещё букетом к ней проблем, а просто вокруг люди с частично отмершими мозговыми тканями и замедленной реакцией. Хотя, почему помечтать? Последнее так и было.
Компаньоны охотника безмолвно наступали, кто с чем: у двоих я приметил кастеты, у одного что-то похожее на автоматический арбалет, а у другого эстета и вовсе гарпун! И вот очень уж мне интересно, откуда экспроприирована последняя вещица. Рыбак-охотник на нежить? Если только с наживкой в качестве собственной персоны.
Зелень в глазах неожиданно затопила сознание. Какое-то время я не мог наблюдать совсем ничего. Затем картинка медленно начала проявляться, и вот я уже видел, как пробиваю отобранным гарпуном кадык оппонента, продолжая действовать словно на автомате. Вернул гарпун в исходное положение и тут же отправил его в дядю с клинком. Закрывшись от арбалетных болтов уже обмякшим телом, я впился в глотку своей жертвы. Вкусная чуть солоноватая жизненная энергия стала наполнять моё тело бодростью и силой. На какой-то миг я даже вернул контроль, уже сам сильнее вгрызаясь в, кажется, сломанную шею.
Обескровленное тело упало к моим ногам. Я был сыт и преисполнен энергией, но хотел ещё. Хотел удалить уже не голод, а то тёмное, что подавлял в себе всё последнее время, старательно не воспринимая его как часть себя. Оно хотело крови, пьянело от одного её вида и не успокаивалось до тех пор, пока сердца окружающих продолжали биться. Оно было мной. Во мне. За старательно возведённой клеткой, но Бондочар сорвал замок.
Теперь я направился к стрелку, спешно перезаряжающему своё оружие. «Где-то есть ещё двое», — отмечаю краем сознания, но сосредотачиваюсь пока что на одном. Отработанный хук отправляет меня на свидание со стеной соседнего дома. Из лёгких как будто выбили весь воздух, но я поднимаюсь — не так-то просто меня сломить. Боль регенерации. Человек напротив играючи выдернул так любезно оставленный мной гарпун, не отрывая от меня взгляда, в котором полыхала первозданная ненависть.
— Что, гомункула не так уж и просто убить, да, кровосос? — сплюнув кровью, охотник пульнул в меня гарпуном.
Уклонившись, я резко ускорился, быстро набирая прямо с земли обломки кирпичей из былой кладки. Четыре метких броска отправляют противников смотреть сны. Не годится. Я не должен оставлять своим жертвам ни единого шанса на выживание, тем более, если сам ещё собираюсь бродить по этой земле.
Снова зелёная хмарь, и в очередной раз ситуация меняется. Моя кровь становится моим оружием. Не успевают раны затягиваться, как я уже преобразую алую жидкость в клинки, копья, арбалетные болты, обычные стрелы и даже нечто отдалённо напоминающее птиц, срывающихся с моего тела и атакующих противников. Необычная и пугающая техника магического боя, что может быть доступна разве что такому существу, каким теперь я и являлся, тратя свою жизнь на уничтожение другой.
Хитрый гомункул подставил под удар одного из вооружённых парой кастетов близнецов, обеспечив себе «живой щит». Стрелок с автоматическим арбалетом только и успел, что нажать на курок выпуская весь барабан. Этого я уже не выдержал. Ноги перестали держать, и я обессилено упал на что-то громоздкое, тут же погружаясь в мягкие объятья темноты. Мой оппонент, напротив, лишь отряхнулся и, подхватив чужой арбалет, начал заряжать пустой барабан.
— Понтифик будет доволен, — охотник навис надо мной, его стеклянный какой-то уж совершенно неживой взгляд пробирал до костей. — Слабая нежить недостойна искры творца!
— Кстати, это интересно: путём проб и ошибок было выявлено, что вы всё-таки люди… — неожиданно решил посвятить меня в тонкости вампирской физиологии гомункул. — Не сочти меня психом — я знаю, ты меня слышишь. Так вот, вы просто больны! Вирус даёт вам силу и одновременно с этим проклятье. Говорят, его занёс странник, гулявший сквозь время, однако я склонен считать это вздором, романтизацией вашей общей убогости. Вы — просто неудавшийся эксперимент кого-то из магов. Эксперимент, который слишком сильно подзатянулся.
Вот ты знаешь, что вирус разрушается посредством ввода в организм серебра, полностью изменяющего его структуру? Оно значительно повышает чувствительность заражённого к свету. А поскольку вы страдаете гибридным альбинизмом, то страдаете и от прямых солнечных лучей, подобно людям с таким же заболеванием. Удивлен моими познаниями, мышонок? Долгая жизнь — уйма времени на всякого рода эксперименты. Я живу уже не одну сотню лет и давно собираю всю информацию с одобрения горячо любимого мной понтифика, и знаешь, что? Вы такие же никчёмные, как и людишки! Столько надменности и пафоса, а на деле лишь «пшик»! Не отвечай. Я знаю, что прав. Быть может, я и не человек, и всё же я ближе к вам, чем кажется, мой друг! — на этом обращении я понял, что пыток перед смертью мне не избежать. И в чём твой хвалёный урок, старикашка? — Ты ведь уже знаешь, как пагубно влияет чистое серебро на тело? — И тут я понял, как он на меня сейчас смотрел. Как на кусок рабочего материала!
На миг остановившись, охотник взял в руку последний болт из тёмного серебра. Взвесил его в ладони, обхватив всей поверхностью, а затем со всей возможной аккуратностью перевернул меня на живот. Я мысленно воззвал к Бондончару, чуть ли не в молитве. Такие игры были совершенно не в моём вкусе, но от вящего ужаса я не мог разомкнуть рта, бороться за свой фронт — тоже. Гомункул провёл рукой вдоль спины, нащупывая большим пальцем позвоночник, а затем с размаху вогнал в него болт. Я бы заорал в голос, но вышел какой-то сип.
— Нервная система и чувствительность к
