аресте и заключение под стражу? Ещё он чувствовал вину за то, что не успел помочь безвинному другу выйти из тюрьмы. Ему так и не удалось выстроить убедительную версию, даже с помощью Столбова. Какой-нибудь умный человек, такой, как Огюст Дюпен, справился бы на его месте, но у него не получилось. «А что же будет теперь с Софьей, как она будет без меня», подумал он, когда открылась дверь, и вошёл Павел Сергеевич Истомин. Выглядел он как обычно неряшливо. Вслед за Истоминым в камере появился небольшой человечек в сером сюртуке, с бумагою под мышкой.
Иван продолжал сидеть и не сдвинулся с места в то время, как судебный следователь и его помощник усаживались напротив, на других нарах, предварительно проверив их чистоту.
– Ну – с, молодой человек, – заговорил Истомин. – Я Вас слушаю.
– Мне нечего Вам сказать, – ответил Иван.
– Ну как же, любому человеку есть, что сказать, а уж Вам тем более. Облегчите себе душу. Просто всё расскажите, и станет легче.
– В чём Вы меня обвиняете? – спросил Трегубов.
– А Вы разве не были со мной в полиции? Я уже говорил, в убийстве капитана Медведева.
– Очень интересное обвинение. С чего бы мне нужно было убивать Медведева? – презрительно спросил Иван. – Можете ответить?
– Конечно, могу. Вы, голубчик мой, наследуете имение Медведева по нисходящей от Вашего общего прадеда. Я всё проверил, Вы – ближайший родственник и выгодополучатель по закону о наследовании.
– Бред какой-то. Ничего об этом не знаю.
– Не знаете, что Вы родственник Медведева? – переспросил следователь.
– Знаю, конечно, но мы все родственники в округе. Не знаю, что именно я наследник, если, конечно, это правда.
– Это правда, – подтвердил Истомин.
– Хорошо, пусть так. Всё равно, я не убивал капитана, даже если и существовал такой надуманный мотив. Так что у Вас ничего не сходится, – заявил Иван.
– Ну, почему же надуманный, вполне себе реальный. Вы родились в богатой семье и имели всё, пока Ваш батюшка не спустил состояние в карты. Сейчас у Вас денежные затруднения, опять же, сестра на иждивении. Вы вынуждены служить в полиции среди людей, которым бы раньше и руки не подали. А Ваши друзья, тот же Торотынский, продолжают наслаждаться беспечною жизнью в богатстве. Разве это не обидно?
– Во мне нет зависти, в отличие от Вас, ибо кто, как не завистник, может так хорошо описать это чувство. И я не стрелял в Медведева, все это видели. Стрелял Михаил.
– Это и легло в основу вашего плана с Торотынским?
– Какого ещё плана?
– Выйти сухими из воды, – Истомин повысил голос и наклонился в сторону арестованного урядника.
– Вы бредите, – фыркнул Иван.
– Конечно, вы думали, что вы такие умные, когда сговаривались. У одного был мотив, но не было возможности, а у другого, стрелявшего, якобы нет мотива. Именно поэтому вы с Торотынским и думали, что убийство сойдёт с рук.
– Это всё бездоказательные фантазии, – огрызнулся Трегубов на давление со стороны следователя.
– Но и это не всё! – продолжал наращивать градус напряжения Павел Сергеевич, – Вы обаяли этого старого дурачка Столбова, который всегда хотел иметь такого сына – умного, образованного, – чтобы передать ему свой опыт. Вы вошли к нему в доверие, и этот простофиля купился. Теперь Вы могли контролировать ход расследования и, при необходимости, корректировать его в свою пользу. Не так ли?
– Что за гнусные инсинуации! – Трегубов в негодовании вскочил на ноги.
– Садитесь, садитесь уже, – спокойно предложил Истомин. Ни один мускул не дрогнул на его лице, в отличие от откровенно испугавшегося помощника, – садитесь, Вы же разумный человек. Или позвать охрану?
Трегубов успокоился и сел. Он поправил одежду, сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, всем видом давая понять: говорите, говорите, а мне всё равно.
– И правильно, – одобрил судебный пристав. – Вы так старались выгородить этого Торотынского, что это выглядело подозрительно.
– Что тут подозрительного? Он мой друг. Вам знакомо такое понятие?
– Да, такой друг, что можно многое доверить. Сделать соучастником. Одному другу нужны деньги капитана, другому – невеста капитана. Признаюсь, план у вас был недурной. Вы только не учли в нём Павла Сергеевича Истомина, который насквозь видит таких прохвостов.
– Повторюсь, что не желаю слушать Ваши фантазии и оскорбления, – сказал Иван, смотря на что-то в зарешеченное окно.
– Послушайте, Трегубов, – внезапно тон судебного следователя сменился на дружелюбный, – зачем Вам губить себя? Вы же ещё молодой человек, тем более, стреляли не Вы. Ну отсидите несколько лет, потом выйдете и ещё сможете устроить свою жизнь. Просто скажите, что это план Торотынского, он придумал, и он стрелял, он и будет отвечать по всей строгости.
Иван повернул голову и с удивлением посмотрел на Истомина, а тот продолжал:
– Смотрите, у Вас сейчас есть эта возможность. А потом не будет, потом я пойду с таким же предложением к Торотынскому, и если он согласится мне помочь, то вся тяжесть преступления ляжет уже на Вас. Подумайте над этим, молодой человек.
– Не согласится он! – отрезал Иван.
– Почему? Я угадал? Он и есть организатор?
– Какой такой организатор?! Он невиновен!
– То есть виновны только Вы! Это Вы подложили ему заряженное ружье? – яростно повышая голос, спросил Истомин.
– Мы оба невиновны, поэтому сказать Вам нам нечего!
– Смотрите, Трегубов, не перехитрите сами себя. Примите моё предложение, пока можете.
– У Вас нет никаких доказательств сговора, ружье выстрелило случайно.
– Вот как? У Торотынского не было злого умысла?
– Нет, не было! – почти выкрикнул Иван.
– Зачем же тогда он пригласил капитана решить спор саблями, как подобает благородным людям?
– Что? Что такое Вы несёте? Этого не может быть!
– Ещё как может, – торжественно заявил Павел Сергеевич. – Мы нашли письмо в доме Медведева, которое написал Торотынский в тот день. Он пригласил капитана сразиться на саблях, так сказать, за ценный приз в виде госпожи Мглевской.
– Не может быть! Зачем бы это ему?
– Я же уже говорил: помочь другу с деньгами и избавиться от докучливого соперника. Медведев ответил на вызов и приехал, но Торотынский и не собирался драться с ним на дуэли, вместо этого он заряжает ружьё и хладнокровно убивает капитана у всех на глазах, представив это как несчастный случай. Далее его друг Трегубов, уже устроившийся к тому времени в полицию, предпринимает все усилия, чтобы следствие так и думало, что ружьё выстрелило случайно. Или же не случайно, но в этом виноват кто-то другой, а не Михаил Торотынский. Что же Вы замолчали, молодой человек? Не оспариваете уже?
– Дивлюсь полёту Вашей фантазии! Вам бы книги писать – поспорили бы
