21
Повесив трубку, Макс вышел из отеля со своим маленьким пустым рюкзаком, который он весь день после обеда наполнял покупками, сделанными на улицах Икитоса, — одежда для тропического климата: куртка и легкие рубашки, хлопчатобумажные брюки, набор трусов; предметы первой необходимости: брючный ремень, лезвия для бритья, шампунь, мыло и большой рюкзак, в котором легко уместились бы все эти вещи, да еще его маленький, сложенный рюкзак. Вернувшись в гостиницу, он поужинал в одиночестве, — тихий звон столовых приборов рождал мрачное эхо в пустынном зале ресторана, — затем поднялся к себе в номер и лег спать. Спал плохо и, проснувшись очень рано, решил как можно быстрее покинуть это заведение.
Наутро Макс без большого труда нашел две сдающиеся комнаты в обветшалом дворце бывшего каучукового магната. Фасад этой резиденции был выложен потрескавшейся фаянсовой эмалированной плиткой с орнаментом, которую во времена процветания каучукового магната доставляли в Икитос из Португалии морским, затем речным путем, а потом на тех же судах каждую неделю увозили его грязное белье в лиссабонскую прачечную. Забранные решеткой окна выходили прямо на Амазонку и проспект Полковника Портильо, и из своей комнаты Макс мог видеть деревянные дома, построенные прямо на воде: одни были на сваях, другие — плавучие. Вдали виднелись силуэты больших кораблей, а по асфальту проспекта с треском сновали мотоциклы. Над пирогами порхали птицы, и маленькие дети играли среди мусора. Макс рассеянно и задумчиво любовался этим зрелищем, и его мысли текли в двух направлениях. Во-первых, следовало заново научиться жить со своей новой внешностью и ждать документов, которые, как было условлено накануне по телефону, ему должны были передать в кафе аэропорта. Во-вторых, хотя плата за две снятые комнаты и была довольно умеренной, Макс, пересчитав оставшиеся деньги, все же начал испытывать беспокойство. Услуги изготовителей фальшивых документов, конечно же, не бесплатны, а с тем, что у него осталось, он далеко не уедет. Впрочем, там будет видно.
С риском для своего кошелька Макс быстро нашел заведение, где он мог бы обедать и ужинать, — ресторан «Пир», находящийся на площади Оружия, рядом с консульством Великобритании, в здании из жести, обладающей неприятным свойством усиливать жару, подобно медной тарелке. Но там можно было есть свежую речную рыбу, разглядывая девушек, с неприступным видом прогуливающихся по площади маленькими группками, или мужчин, которые собирались возле водостока и развлекались тем, что удили крыс на короткую удочку, с наживкой из куска омлета. Здесь, как и во всех на свете ресторанах тропической зоны, в посуде и в столовых приборах отражались вентиляторы, подобные огромным стрекозам или маленьким вертолетам. Макс смотрел на все это со сдержанным интересом, как человек, вернувшийся в мир после своего воскресения, и чувствовал, что этот мир отделен от него стеклянной перегородкой.
Поскольку он ни с кем не говорил и никто не говорил с ним, то большую часть времени он проводил, систематически и старательно читая местную и общенациональную прессу, что в короткое время позволило ему овладеть основами испанского языка. Первые полосы газет по-прежнему занимала полемика вокруг итогов выборов, разгоревшаяся в результате сфальсифицированных опросов. Однако Макса больше интересовало то, что было напечатано на последних страницах. Почти целиком состоящие из фотографий, они подробно рассказывали о светской жизни правящего класса Перу и соседних стран. Инаугурации, приемы, премьеры, свадьбы и коктейли, группы известных людей, улыбающихся в объектив, с бокалами в руке. Вечерние туалеты, смокинги, шампанское и писко, всеобщее веселье и колоссальное множество незнакомых Максу лиц. Пребывание в Центре не стерло из памяти Макса ни его терзаний, ни его привычек, он продолжал машинально проверять, не возникнет ли случайно на одной из этих фотографий лицо Розы. И хотя подобное предположение казалось крайне маловероятным, но, в сущности, ничто не мешало Розе выйти замуж за аргентинского банкира, или промышленника из Гватемалы, или парагвайского сенатора.
К жизни в Икитосе привыкаешь быстро, — гораздо быстрее, чем Макс привык к своим желтым туфлям, которым он все еще не нашел замены, — там легко ориентируешься и чувствуешь себя не так уж плохо. Если не считать заботы о деньгах, мысль о которых Макс откладывал на потом, то, можно сказать, к концу третьего дня он почувствовал себя, словно в отпуске. Именно на этот день и была назначена встреча с человеком, взявшимся снабдить его документами, в аэропорту Франциско Секады Виньеты, расположенном в четырех километрах от центра города. Чтобы туда попасть, Максу пришлось сесть в одно из тех мототакси, водители которых без устали предлагали ему свои услуги. Это мототакси представляло собой мотороллер с сиденьем для пассажиров в крытой брезентом задней части, амазонский аналог рикши, без боковых ограждений и сконструированный немного по-другому, нежели его индийский аналог. В противоположность последнему, мототакси в Икитосе не было разукрашено ни политическими, ни религиозными лозунгами, — один-два тигра, намалеванных на пассажирском сиденье, — и там отсутствовал счетчик. Но известно, чего стоят эти счетчики: есть они или их нет, в любом случае приходится спорить о плате за проезд, все равно, с водителем мототакси в Икитосе или с его тамильскими, бенинскими, лаосскими собратьями. Что же касается удобства передвижения на таком транспорте, то в этом смысле оно везде более или менее одинаково.
Приехав в аэропорт, Макс сразу нашел кафе, где за дымящимся двойным эспрессо сидел единственный посетитель — тот самый Хайме, с которым тремя днями раньше и была назначена встреча. Это был человек приблизительно одного возраста с Максом, дальнозоркий, в маленьких забавных очках, смягчавших его проницательный взгляд. Гипсовая повязка на его левой руке была скрыта под водолазкой, скрытой под пиджаком, скрытым под пальто, прикрытым шарфом, прикрытым полями шляпы, прикрывающими также его лицо: он был многослойным, как термос, но, казалось, не испытывал от этого никаких неудобств. Едва они начали разговор, как оборванный чистильщик обуви, слонявшийся поблизости, не спрашивая разрешения, присел у ног Макса и принялся натирать ему ботинки, на что Макс не обратил никакого внимания.
— Ладно, — сказал Хайме, — все почти готово, не хватает только вашей фотографии. Если она будет у нас послезавтра, то документы вы сможете получить через неделю, считая с сегодняшнего дня.
— Очень хорошо, но не могли бы вы уточнить, во сколько это мне обойдется, — обеспокоенно спросил Макс.
— Не могу вам сейчас этого сказать, — уклонился от ответа Хайме, — мы еще не составили подробный счет.
Затем Макс задал ему тот же вопрос, но уже по поводу чистильщика обуви, который закончил работу и стоял рядом, слегка дрожа и напряженно уставившись на Макса.
— А ему сколько я должен?
— Монеты в один соль будет достаточно, — ответил тот.
Макс заплатил, не взглянув на чистильщика, условился с Хайме о следующей встрече и распрощался с ним. Оставшись один, он взглянул на свои туфли. Видимо, у чистильщика не нашлось подходящего крема, так как туфли, еще несколько минут назад желтые, теперь сверкали изумительным фиолетовым цветом. Что ж, подумал Макс, в конце концов, от этого они стали ненамного хуже. Он поднялся и, поглядывая на свои перекрашенные ботинки, вышел из здания аэропорта. Бог ты мой, если уж приходится полностью менять личность, то почему бы не начать с обуви?
