Минут через десять мы оказались на пустыре, заросшем бурьяном и кустами акации. Тут пацан остановился.
— Здрасьте, дяденька господин граф Давыдов.
Я пригляделся. И узнал вожака уличных ребят, которые когда-то помогли мне вычислить карету Головина. Даже имя вспомнил — Яшка.
Протянул пацану руку.
— И тебе не хворать. Что ещё за режим повышенной секретности? Что с мастером Сергием?
— Напали на него. Позапрошлой ночью. Упыри, а может, вурдалаки — чуть не десяток. Так выли, что на всю округу слыхать. И в окна лезли, и дверь ломать пытались, и через крышу — я сам видал, мы с пацанами в дровяном сарае ночевали. А забраться твари всё ж таки не смогли, у мастера Сергия кругом амулеты охранные. Так упыри с досады орали до самых петухов, в стены головами бились. На другую ночь грозились снова прийти. Ну, мастер Сергий дожидаться не стал, покуда придут. Дом заколотил да в иное место перебрался.
— И как? Приходили на другую ночь?
Яшка помотал головой:
— Не-а. Никого не было. Мы с ребятами следили. А вы, ежели желаете помочь мастеру Сергию, то сведу к нему. Он мне так и наказал: ты, Яшка, за домом приглядывай. И ежели появится кто из охотников, то спроси, желает ли мне помочь.
— А чего мастер Сергий сам-то к охотникам в оплот не пошёл, помощи просить? Десяток вурдалаков — это не шутки.
— Того не знаю, — Яшка развёл руками.
— Ладно. Пошли, разберёмся.
* * *
Улучшением жилищных условий мастер Сергий не озаботился. Халупа, в которую привёл меня Яшка, оказалась ещё более убогой, чем прежнее обиталище старика. Детина-охранник отсвечивал тут же.
— Ну и что это за шпионские игры? — усаживаясь на опасно скрипнувший табурет, спросил я. — Почему вы сами не позвали охотников?
— А что бы они сделали, охотники?
— Что положено. Упырей бы перебили.
— А на другую ночь с погоста новые твари бы поднялись? У меня амулеты истощились насухо, вторую битву не выдержу. А тварям только того и надо — чтобы я работать прекратил. Сижу вот тихо, не работаю — и они не лезут. Прошлой ночью, Яшка говорит, никто к моей лачуге не совался. Потому и говорю: мне не просто охотники нужны, а тот, кто на самом деле поможет. Позволит работать дальше… Нехорошие дела творятся, Владимир, — мастер Сергий вдруг подался вперёд. — Тварей будто науськивает кто-то! Никогда прежде они меня не трогали, знали, что зубы обломают. А тут будто с цепи сорвались.
— Не «будто», — процедил я.
Скотина Троекуров не простил мне ни похищенного Головина, ни разгром мертвяковой лаборатории в Смоленске. Вышел, тварь, на тропу войны…
Ладно. Мне, в общем-то, только того и надо. Люблю врага, за счёт которого можно прокачиваться. Это очень приятное и увлекательное занятие.
— Что-что? — переспросил мастер Сергий.
— Да ничего. Это я о своём… Вот что, отец. Давай-ка так: этой ночью оставайся здесь, заряжай амулеты. А завтра спокойно, в открытую перемещайся обратно. Обещаю, что упырям мы к ночи подготовим достойную встречу. А после, думаю, можно будет тебя вместе со всем твоим добром в оплот переместить. Туда твари уж точно не сунутся, и нам с братьями, если амулеты понадобятся — ходить поближе. Как тебе перспектива?
Перспектива мастера Сергия исключительно порадовала. Он заметно воспрянул духом, и мы поговорили о деле. Мой заказ мастера Сергия воодушевил ещё больше. А уж когда я сказал, что у меня и кости приготовлены, в казне закупать не придётся, старик вовсе помолодел на глазах. Даже с печки слез и проводил меня до дверей.
А я далеко не пошёл. Вернулся на пустырь с бурьяном, изобразил Знак и через минуту вышел на балкон своей комнаты. Свесился вниз. Крикнул:
— Я дома!
* * *
Дом — это место, где тебе всегда радуются. Если дома на тебя смотрят косо и постоянно чего-то шипят и ворчат, значит, это не дом, а какая-то херня. Вали оттуда, не оглядываясь. Ну или наоборот — гони всех коленом под зад. Заведи вместо них кота или собаку.
У меня, слава богу, таких проблем не было. Судя по ощущениям, как только я возвращался домой, тут начинался праздник. Может, конечно, домочадцы и без меня живут, как на празднике в любой день недели, но приятнее думать иначе. В своей усадьбе я отдыхал душой и телом.
Тихоныч вернулся из поездки в новую деревню, которую мне так опрометчиво продал Салтыков. Вернулся крайне довольным. Никакой новой нечисти там пока не завелось, народ живёт и трудится вполне себе счастливо.
— А уж какие там карпы, Владимир Всеволодыч! — закатывал Тихоныч глаза. — Это ж просто умереть можно, какие карпы! Язык проглотишь.
— Чего ж с собой-то не привёз, — попеняла ему тётка Наталья.
— Да думал, Натальюшка, думал. Но жара такая стоит — побоялся. Рыба — дело такое…
— Ладно, пусть себе плавают, — сказал я. — Лучше как-нибудь туда на пикник сгоняем. Чего всё в одно место тащить. А по водопроводу-то чего?
— Вот! — вздрогнул Тихоныч. — Очень хорошо, Владимир Всеволодович, что вы сами этот вопрос подняли.
— Что такое?
— Да канаву докопали, всё чин-чином, но теперь этот бандит Ефим собирается фундамент раскапывать и дыру в нём долбить!
— Ну, логично. Трубы ж как-то должны в дом попасть. Только тут всё надо очень тесно со мной согласовывать.
— Вот и я о том же! Вчера дали Ефиму решительный отлуп. Сказали, мол, пускай вашего сиятельства дожидается. Он и ждёт.
— Мы ему, с вашего позволения, в доме постелили, — включилась тётка Наталья.
Разговор происходил за обедом. Когда кто-либо ел, тётка Наталья всегда крутилась поблизости, контролируя, чтобы человек не дай бог не остался голодным.
— Правильно сделали. А где сейчас он?
— На улице, — махнул рукой Тихоныч. — Трубы в канаву укладывают. А ещё — ко мне ведь кучер подходил.
— Какой кучер? Зачем?
— Дак, насчёт жалованья. Сказал, вы ему велели.
— Точно, было. Ну и чего? Положим мужику достойный оклад? Полный соцпакет у него и так есть. Даже, я бы сказал, переполненный. А оклада до сих пор не было. Нехорошо.
— С учётом новой деревни, дела наши идут очень неплохо, Владимир Всеволодович. Даже, не побоюсь этого слова, хорошо. Жалованье можно смело назначать.
Я кивнул:
— Ну вот и назначай.
