на всякий случай, — проговорила, заталкивая подальше усталость и внезапно навалившееся желание поспать, — а потом вы сможете пойти домой и отдохнуть.
— Нет! — он, кажется, испугался – так резко ответил и даже привстал. — Я не пойду домой без неё!
— Ну хорошо, — я только пожала плечами — преодолевать его сопротивление не хотелось. — Останетесь тут, но сначала — осмотр.
Он согласился, а я, убедившись, что ничего серьезнее нервного напряжения с ним не случилось, ушла проверять, как дела у Машэ. Валентин остался у Лики, отказавшись от отдельной комнаты.
Удивительная преданность.
А проведав Машэ, добрела до своей комнаты, едва передвигая ноги, и упала в кровать. Долго лежала, смотрела в белый, идеально ровный потолок и не могла уснуть. От усталости ломило плечи и руки, перед глазами мелькали образы обработанных ран и ранок, но сон не шёл. Я размышляла, и размышления мои были болезненными. Одна мысль всё билась и билась в сознании, оставаясь без ответа: а кем чувствовал себя Игорь рядом со мной?
Я постоянно доказывала ему свою любовь.
Я оставила всё: семью, родителей, сестёр, чтобы быть с ним — разве не доказательство?
Выбрила висок, словно падшая девка — доказательство?
Всегда была рядом с ним, во всех пьянках, гулянках, дебошах. Доказательство?
Восхищалась его талантом, помнила все его мелодии наизусть, хранила его небрежные записи нот, сбегала вместе с ним в кабак, чтобы слушать, плакать, восторгаться его игрой и жарче всех хлопать в ладоши. Доказательство?
Останавливала от безумств, страдая сама — вечные синяки, ссадины, ушибы и разрывы, и ни единого слова укора. Это доказательство? Или нет?!.
А он? Он любил меня?
Не однажды я слышала шепотки за спиной: и неуравновешенная я, и недальновидная, и умом тронувшаяся, и что размениваю свою жизнь на человека, которому не нужна, который не любит и не ценит меня. А я не верила! Потому что хотела быть с ним, потому что любила!
И я любила бы его всякого – со шрамами или без, с глазами или без них…
ГЛАВА 5. Выздоровление Лики
Утро было трудным – мало сна, много работы, в итоге – ломота во всём теле, плохо открывающиеся глаза и тоска в желудке. Но жемчужную воду просить у Всёли не стала – не до того. На границе сна и яви мелькнула догадка, и я вскочила с постели и, как была, неодетая и неприбранная, помчалась в лабораторию – боялась забыть.
— Луковицы, луковицы… Луковички мои… — приплясывала я в одном пеньюаре и с нечёсаным гнездом на голове вокруг второй фляги, в которой покоилась матрица с волосяными луковичками из разных участком скальпа Лики.
Пересчитала. Пять видов волос. Проверила на сильном увеличении туники – большая часть луковиц цела и вполне жизнеспособна. Отлично! И, потирая руки и забыв про завтрак, я потребовала:
— Всёля, форма раны, положение на голове!
И вот передо мной голова. Лысая, в натуральную величину. Не очень похожа на Лику, но мне не портреты рисовать, а главное там и так видно – синим цветом отмечено поле поражения, россыпь пятен поменьше и совсем маленьких. Синий — это химический ожог. Он во многих местах украшен красными вкраплениями. Это уже порезы, следы от стекла.
— Всёля, сними выкройку поражённого участка и разверни.
Синее пятно будто соскользнуло с медленно вращающейся перед моими глазами головы, развернулось в кляксу с неровными краями.
— Разметь типы волос.
И клякса закрасилась в три разных оттенка. Я потёрла лицо, размышляя, как это красиво разделить на удобные три куска – к виску пойдут тонкие волосинки, это одна матрица, а вот два остальных вида… Я опять посмотрела на картинку.
Представила, как буду это делать и решительно вздохнула. Если Валентину всё равно, как выглядит Лика, то заниматься ювелирной вышивкой на её голове я не стану – и без этого предстоит долгая и кропотливая работа. Что ж, задача сразу упростилась.
— Делаем пять матриц, — скомандовала я. – С тонкими волосками одну, вторую – со средними. Форма вот такая, — обрисовала в воздухе область. – А остальное делим вот так и так. Последний кусок оставляем самым большим. Из него буду латки нарезать уже в процессе.
Лёгкие металлические пластины с тихим стуком воплотились на столе. Я перебрала их, любуясь гладкостью и тусклым блеском металла. Так, хорошо, матрицы есть. Набросала на листке общий контур и сектора, сверяясь с висящим изображением. Так, это чтобы не забыть.
— Стерильность! – переложила металлические пластины с едва заметными отверстиями на подставку рядом с репликатором – аппарат уже ждал меня в лаборатории, когда я сюда ворвалась, и его наличию я радовалась, сотрясая стены счастливыми, но совершенно неприличными воплями. Хорошо, что тут звукоизоляция на высоте.
По матрицам пробежали белые искры. Не отрывая взгляда от них, потянулась к матрице с волосяными луковицами. Небольшую порцию биораствора с образцом кожи Лики распылила на матрицы, а их поместила в репликатор. Дверца с окошком плотно прилегла и со щелчком закрылась.
Довольно потёрла ладони и, приплясывая, пошла к себе – нужно навестить Лику, проверить её состояние, но сначала успокоить желудок, что сигнализировал мне тошнотой и тянущей болью, что пора позавтракать, и вообще, стоит питаться регулярно. Хотя прежде всего – проходя мимо зеркала в ванной, подкорректировала свои планы – привести себя в порядок.
****
Лика меня порадовала.
Ещё сонная от лекарств, она пыталась улыбнуться одной стороной рта. Это было непросто – сколько не сдерживайся, а рот растягивался и в другую, более пострадавшую сторону, причиняя как минимум неудобства, как максимум – боль. Но если хочет улыбаться, значит, всё не так плохо, как казалось ночью.
Валентин тоже выглядел получше. Он явно побывал снаружи, вопреки своим словам о том, что без Лики домой не пойдёт, — переоделся, и теперь не выглядел, как пострадавший от взрыва официальный посол в своём строгом, но грязном костюме на фоне белых стен станции.
Честь ему и хвала. Меня вот только зеркало и заставило умыться, причесаться и переодеться.
Теперь Валентин в мягких свободных брюках и блузе скорее напоминал богатого аристократа на отдыхе – воспитание и осанку одеждой не скрыть. Интересно, моё воспитание и осанка так же легко определяются?
Я только улыбнулась: какая ерунда лезет в голову после воспоминаний о прошлом!
А Валентин молодец! Устроиться с комфортом даже в пещере может не каждый. Нет, у
