хорошо присмотреться, какое-то сходство с ним все-таки проглядывало, особенно когда Иришка хмурилась. Дарьялов утверждал, что она похожа на фото его мамы в таком же возрасте, впрочем, давно утраченное. А вот от меня там не было абсолютно ничего, как будто вообще не участвовала в процессе. Даже обидно.
Вечер прошел… не самым лучшим образом. Нет, предельно корректно, вежливо и с улыбками. Но все чувствовали себя неуютно. Кроме Иришки, разумеется. Она поздоровалась с братьями, которые были старше ее на тридцать с лишним лет, и уволокла к себе подаренный кукольный дом.
— Наверно, лучше было бы тебе встретиться с ними где-нибудь одному, — сказала я, когда они ушли. — Познакомились бы завтра, на банкете. А так… все не в своей тарелке.
— Наверно, ты права, — Дарьялов со вздохом обнял меня. — Но я хотел, чтобы они увидели Иришку. Мы же не возьмем ее завтра с собой. А в понедельник они уже улетают.
Банкет прошел штатно. Я с кем-то знакомилась, о чем-то разговаривала, кивала, улыбалась. Что-то ела, что-то пила и даже танцевала с юбиляром. Учитывая, что народу в большом зале «Стрельны» собралось человек двести, с Дарьяловыми-младшими я особо не пересекалась, даром что сидели за одним столом. Но парочку не самых доброжелательных взглядов все же поймала.
— Кажется, детям твоим я не слишком нравлюсь, — сказала я, когда мы вернулись домой.
— Не бери в голову, — поморщился Дарьялов.
То, что он не стал отрицать, только подтвердило мои подозрения. Разумеется, никакой драмы я в этом не видела, но все равно было не слишком приятно. Остался мутный осадок.
Понедельник у меня оказался загруженным выше крыши, и домой я пришла даже позже Дарьялова, который ездил в аэропорт провожать сыновей. Мама только что привела Иришку из «группы» — так называли дорогущую развивалку, где учили всему понемножку: читать, считать, рисовать, петь, танцевать, английскому и хорошим манерам. Варвара на кухне готовила ужин. Я заглянула в гостиную и насторожилась, увидев Дарьялова на диване под пледом: такой отдых был ему не свойствен.
— Не заболел? — села рядом, коснулась губами лба — холодного и словно в испарине.
— Все в порядке, Ириш, — ответил он тускло. — Просто устал. Все эти поздравлялки… И бури еще магнитные.
Бури? Неделю назад кто-то смеялся: мол, выдумали себе, чуть что — сразу магнитные бури виноваты.
— Проводил ребят?
— Да. Все нормально. Я полежу до ужина?
— Да, конечно.
Я вышла, убеждая себя, что ничего страшного. Ну правда, устал человек, не железный же. И не мальчик.
За ужином мама о чем-то увлеченно рассказывала, пока не заметила, что псевдозять, как она его называла за глаза, мыслями где-то далеко. Дарьялов рассеянно ковырялся в тарелке, о чем-то глубоко задумавшись, и не сразу среагировал на ее обиженное:
— Петруша, ты меня не слушаешь?
— Слушаю, Вера Ивановна. Вы говорили о повышении коммуналки и о том, что сраные депутаты совсем охренели.
Он был всего на пять лет младше, но обращался к ней исключительно на «вы» и по имени-отчеству. И троллил ее тонко и изящно, а не так жирно, как сейчас. Мама покраснела и пробормотала, что говорила совсем по-другому, а через десять минут засобиралась домой.
— Дарьялов, ты мне не нравишься, — сказала я, едва за ней закрылась дверь. — Давай, колись, что случилось?
— Ира, — он чуть повысил голос, самую капельку, но это был сигнал, что надо срочно прятаться в бомбоубежище. — Сделай одолжение, не трогай меня сегодня, ладно?
Хомяк, уже опытный, отложил это в защечный мешок и отполз на запасные позиции.
Все разъяснилось через несколько дней. То есть он, конечно, открытым текстом ничего не сказал, но все было достаточно прозрачно, и выводы я для себя сделала.
— Ириш, — Дарьялов достал из домашнего сейфа несколько папок и положил передо мной, — я понимаю, это не твой профиль, но не хочу выносить за периметр. Давай кое-какие вопросы порешаем. Имущественные. Если понадобится консультация узкого специалиста, ты найдешь, к кому обратиться.
Ясно, папа. Дети закатили тебе истерику: как бы семейное достояние не попало в цепкие лапы ушлой бабы, которой ты неосторожно сделал ребенка.
— Если бы мы поженились, все было бы проще. Хотя это не точно. Поэтому я хочу максимально исключить все возможные проблемы для тебя и для Иришки.
— Дарьялов, ты умирать собрался? — возмутилась я, хотя юрист во мне всегда приветствовал такой подход. Сама первое завещание составила в двадцать лет, с тех пор только корректировала его по необходимости.
— Да не хотелось бы. Но рано или поздно все равно придется. И это, знаешь, всегда происходит не вовремя. У нас нет трастовых фондов, а открывать их за границей сейчас… ну сама понимаешь. Но в прошлом году появилась возможность открывать личные и наследственные фонды, это, как я понял, почти аналог. Ира, изучи все и посмотри, что из этой байды, — он постучал пальцем по папкам, — можно передать в такие фонды.
Я прекрасно знала, что спорить и изображать из себя мисс Бескорыстие бесполезно. Как он говорил, все равно что тормозить пяткой бронепоезд. Да, собственно, я и не собиралась ничего изображать. Поэтому все изучила и справочку составила. Чтобы работало максимально эффективно. Только заметила вскользь:
— Боюсь, твои дети будут сильно недовольны.
— Дети получат весь мой легальный бизнес, оформленный на них, плюс заграничную недвижимость, — отрезал он. — Номинально и так все это уже получили. Для вас с Иришкой я открою наследственные фонды, там нет лимита по стоимости, как для личных. И оспорить наследство не получится. А теперь подгони мне хорошего нотариуса.
Я чувствовала себя странно. Говорить, что материальное не имеет для меня значение и я любила бы Дарьялова, будь он дворником, было бы лукавством. Точнее, я все равно любила бы его, станьон вдруг дворником, но неполюбилабы, будь он дворником изначально. И все же мне было не по себе, когда неожиданно стала очень даже состоятельной женщиной. Дарьялов открыл нам с Иришкой банковские счета на неслабые суммы и два наследственных фонда, а еще оформил в нашу с ней долевую собственность выборгский и крымский дома, избавив от возможных судебных тяжб и попыток оспорить завещание.
— Дарьялов, а ты не
