как мужчина с мужчиной.
— Ну вот не начинай! — Наташка ощетинилась и готова была в горло мне зубами вцепиться.
Андрей сделал виноватое лицо, но нашел в себе силы сказать:
— Радость моя, ничего страшного не случится.
— Зря переживаешь, — уверил ее я. — Ничего обидного я не скажу. Просто к… — на языке так и вертелось «дяде», — Андрею чисто мужской разговор. Я всегда буду на твоей стороне.
Вроде успокоилась, выпустила пар.
Мы спустились по ступеням. Я невольно старался отстать, чтобы не чувствовать себя рядом с этой махиной микробом. «Не гопник — и хорошо», — пытался себя утешить я.
Отойдя метров на пять, я собрался начать разговор, но Андрей меня опередил:
— Я понимаю, что намного старше Наташи. Понимаю, что это неправильно, и я слаб, что не смог усмирить плоть, но мечта ведь не стареет! Когда увидел ее, у меня руки задрожали. Богиня! Люблю ее больше жизни! Все ради нее отдам!
— Хорошо, что понимаете, — проворчал я. — Но что сделано, то сделано. Наташа рассказала про ссору с матерью?
— У нас нет друг от друга секретов, рассказала.
Блин, у них, как у детей, уси-пуси? «Поклянись, что ты будешь любить меня вечно». «Конечно клянусь»! Только бы умереть в один день не поклялись.
— Кто наш отец, думаю, тоже рассказала.
Андрей сник и стал похож на старого провинившегося сенбернара. Я продолжил:
— Несовершеннолетней девочке лучше жить дома, во избежание проблем. По этой же причине не стоит афишировать ваши отношения: у людей длинные языки. Думаю, вам не захочется сесть за решетку за растление несовершеннолетней.
Наверное, смешно наблюдать со стороны, как подросток отчитывает здоровенного дядю, и дядя внемлет, чувствуя за собой вину. Наташка заметила, что любимый куксится, и погрозила мне кулаком. Н-да, он к тому же тюфяк, и, если на эту парочку нападут гопники, отбиваться придется ей. Одно только утешало: такой не обидит ее.
Знатная у сестрицы коллекция… персонажей, в ее шестнадцать-то лет.
— И еще. Это, пожалуй, главное… — Я вспомнил, что сестра просила не говорить Андрею о прогулах, и чуть смягчил проблему: — У Наташи снизилась успеваемость. В основном из-за этого и был скандал с матерью. Проследите, пожалуйста, чтобы она училась.
— Это конечно! Учиться надо! — воспрянул Андрей.
— И пользуйтесь резинками, пожалуйста, — не сдержался я.
Андрей покраснел до кончиков волос и кивнул.
К нам подошла Наташка, уперла руки в боки.
— Меня обсуждаете?
— Совсем немножко. — Андрей обнял ее со спины и прижал к себе.
И снова захотелось зажмуриться. Слон и моська. Медведь и белочка. Ну где твои глаза, Наташа!
— У тебя очень мудрый брат, — сказал Андрея, млея от счастья и растекаясь лужицей.
— Если вдруг дойдет до отца, — предостерег их я, — между вами ничего нет, у вас платоническая любовь, понятно?
Престарелый зятек и сестра кивнули синхронно.
— Который час? — спохватился я.
— Без десяти девять, — ответил Андрей.
Черт! Меня же ждут на базе! Или не ждут? Посмотрим.
— Андрей, мне пора. Надеюсь, увидимся. И еще надеюсь на вашу осторожность. И благоразумие.
Махнув рукой, я откатил мопед от входа и поехал на базу. Мысли и чувства перепутались, я пытался себя уговорить, что Андрей, конечно, совсем старый, но у Наташки эта привязанность временно. По крайней мере, он не будет ее обижать — с таким-то характером.
Что касается бойцовского клуба… Будет жаль, если Илья выберет юбку, а не нашу дружбу. В той реальности таких конфликтов у нас не было.
Чем ближе подъезжал к базе, тем больше таяла уверенность и сильнее стискивал горло страх все потерять.
Сколько приятелей распяло на каблуке, когда они обзавелись неадекватными подругами! Сперва отсекались друзья, способные открыть глаза на происходящее, потом — родственники и даже родители. И вот остается у счастливца одна радость — любимая паучиха, замотавшая его в кокон. Где появляется любовь, там исчезает здравый смысл.
То и дело появлялась мысль послать все к чертям. Кошка бросила котят, все! Но я заставил себя свернуть во двор Ильи, спешился возле подвала, который стал моим вторым домом. Сколько сил вложено! Особенно — Борисом, который своими рисунками превратил унылый подвал в арт-объект.
Может, есть смысл прежде поговорить с Леонидом Эдуардовичем, он для Ильи авторитет… Нет! Будет выглядеть, что я жалуюсь. Это мои проблемы, и разруливать надо самому.
Но ноги будто вросли в землю, и я не мог заставить себя войти на базу, где меня наверняка ждут. Наконец пересилил себя и начал спускаться по лестнице, волоча за собой мопед. Что им сказать? Памфилов не должен видеть, как мне важна поддержка друзей!
Шаг, еще шаг. Поставить мопед на его привычное место. Развернуться и идти к своим. Своим ли? А что, если они решили выбросить меня за борт? Нет, не должны.
Теперь — по темному коридору к свету, откуда доносились приглушенные голоса, смех и резкие звуки игры. Шевельнулась детская обида: им без меня хорошо! Играют, вон, смеются… Между прочим, в мою приставку рубятся! Но я придушил обиду. Спасибо, опыт взрослого! До чего же проще жить с таким багажом знаний!
Хлопок двери и мои шаги друзья не услышали. Все облепили диван и смотрели, как играет Ян.
Гаечка, сидевшая лицом ко входу, увидев меня, вскочила и крикнула:
— Прише-ел!
Все сразу же бросили игру, повернули головы ко входу. Я остановился, сжав кулаки. До чего же отвратительное чувство! Словно между мной и друзьями — не матрасы, расстеленные на полу, а овраг без дна. Я посмотрел на Илью, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.
Вспомнилась песня, которую я пока не знаю, но я-взрослый ею заслушивался в юности: «Луч зари к стене приник, я слышу звон ключей». До ответа на терзающий душу вопрос осталось несколько шагов.
Глава 10
Чутье
Взвизгнув от радости, ко мне бросилась Алиса, но остановилась в шаге. Обнять не решилась. Кроме девочек, все вели себя так, словно ничего не произошло. Памфилова не было, что внушало надежду на благополучное решение конфликта. Кабанов тихонько сидел на краю дивана и не отсвечивал.
— Как дела? — спросил я, принимая правила игры: вести себя так, словно ничего не случилось.
— Смотри, куда мы дошли! — радостно воскликнул Борис, указывая на экран черно-белого телека.
— Наташа торговать больше не будет?
