минут появилась чернявая молодуха лет пятнадцати с грудничком на руках.
– Чего надо? – спросила она неприветливо.
Сивцев повторил историю, рассказанную Иваном, про украденную колыбель.
– Колыбель не помешала бы, но не наша, – ответила молодая мать. – Может, Ольгина.
– Ольгина?
– Да. Последний дом по улице. Тоже недавно родила.
– Спасибо, – ответил Сивцев, залезая на лошадь и вставляя в стремена сапоги, облепленные многослойной грязью.
Последний дом по улице смотрелся чуть лучше остальных, но не намного. По крайней мере, забор, похоже, недавно обновляли. На этот раз в грязь спустился Трегубов. Он подошёл к калитке и откинул небольшой засов, чтобы открыть её. Из дома появилась высокая голубоглазая девушка с соломенного цвета волосами, заплетенными в длинную толстую косу. На голове был небрежно повязан платок. За подол платья цеплялся мальчик лет трех в грязной, оборванной одежде.
– Заблудились? – шепеляво спросила она.
Иван подошёл в этот момент ближе и понял, что верхние передние зубы у молодой женщины отсутствуют, что и было причиной шепелявости, а вокруг глаз переливались желто фиолетовые разводы, свидетельствующие о том, что совсем недавно там находились синяки.
– Нет, мы приехали к Вам, если Вы – Ольга? – спросил Иван.
– Что Вам нужно от моей жены? – из избы вышел мужчина, чуть старше девушки, на руках он держал ещё одного ребенка от года до двух.
– Мы ищем хозяев колыбели, – сказал Иван, указывая на свою лошадь.
Мужчина посмотрел в том направлении, затем резко бросил ребенка и резво пробежал мимо Ивана в открытую калитку. Теперь чертыхнулся Иван, развернулся и бросился вдогонку. Но можно было не спешить: опытный Сивцев пустил коня наперерез и умело сбил его корпусом беглеца. Мужчина растянулся в грязи. Алексей Владимирович спрыгнул с коня и приказал беглецу оставаться на месте. Тут подоспел Иван, и они связали мужчине руки.
– За что? Я же не убил его! Просто выкинул! Он же живой был! За что? – раздраженно спрашивал он полицейских.
Из калитки выбежала жена мужчины, упала на колени прямо в грязь, и заголосила, пуская слезы из глаз:
– Люди добрые, что ж это деется то, за что кормильца забирают!
Из дома напротив показался мужик, похожий на арестованного полицейскими, только лет на десять старше.
– Эй, ироды! – крикнул он. – Что с братом делаете?
– Прошу Вас, уйдите, пожалуйста, – сказал ему Иван, ставя с Сивцевым на ноги свою добычу.
Но брат арестованного не послушался и двинулся вперед, в сторону полицейских. Сивцев оставил пойманного ими мужика и сделал шаг навстречу его брату. Он многозначительно положил руку на рукоять шашки.
– А ну, живо в дом! А то тоже с нами поедешь, – жестко приказал он.
Брат задержанного, пятясь, ретировался в дом. Иван залез на коня с веревкой, которая тянулась от связанных рук пленника, и подождал Сивцева. Затем они медленно поехали прочь от дома, рядом с которым на коленях в грязи продолжала голосить женщина без верхних зубов. Пленник шёл за ними, с хлюпаньем вынимая ноги из налипавшей на них грязи.
– Я же говорил, что арестовать приехали, – пробормотал бородатый старик, продолжавший стоять у околицы.
Допрос задержанного занял совсем немного времени. Мужчину звали Лукьян. Он не отпирался, даже считал, что был в своём праве.
– Меня год не было! Ходил на заработки, всегда так делаю. Потом месяц другой отдохну и опять работать. Кто-то же должен всех кормить!
– А что с женой то? Синяки, зубов не хватает, – спросил Иван.
– А это я, как вертаюсь, то сразу ставлю её на свое место. Ставлю на вид, что нельзя по сторонам смотреть, чтобы мужа чтила, уважала и ждала.
– И что, помогло? – иронично спросил Сивцев.
– Нет, – обиженно заявил Лукьян, теребя бородку. – Пришёл – а у неё малец. Да ещё не знает от кого, потаскуха! Это она должна была всё сделать! Как все делают в таком случае. Но говорит: «Не смогла, такой маленький». Ну, пришлось самому. Только я не бандит, не душегуб какой! Я же его не убивал! Просто выбросил. Думаю, мало ли, подберёт кто. За что меня забрали? Пусть тот, кто её обрюхатил и заботится! Я, что ли, должен ублюдка кормить?! У меня своих двое.
Трегубов выехал к Вере Сергеевне. На душе скребли кошки. Он никак не мог отойти от утренних приключений. Обыденность зла просто потрясала его. Приехал с заработков, избил жену просто так, чтобы показать, кто сильнее. «Она должна была сама убить ублюдка, так все делают, – вспомнил он. – Неужели так и делают? Неужели прав Столбов, который говорит, что младенцев убивают повсеместно, как скот? Зачем тогда они вообще заводят детей, – дивился Трегубов. – Наверное, не думают об этом. А зачем тогда растят? Одних убивают, а других растят? Зачем? Где здесь логика? – вздохнул Иван. – Как будто бы в стране живёт два разных народа, – подумал он. – У каждого своё восприятие жизни, свои правила и свое понимание ценности этой жизни». Он вспомнил слова Натальи Алексеевны: «Как можно было свой же русский народ довести до такого скотского состояния?». Это что же получается: что один из этих двух, живущих в стране, народов виноват в том, что второй народ превратился в скот? И он сам, и Столбов, и Наталья Алексеевна относится к первому народу, а Лукьян и его жена Ольга – ко второму. «Нет, стоп, Трегубов, – сам себе сказал Иван и встряхнул головой. – Так и до крамолы можно додуматься». Он не виноват в том, что Лукьян убил младенца. И Наталья Алексеевна не может быть виновата. Виноват Лукьян, потому, что вот он такой, какой есть. Одним словом – подонок. Теперь, благодаря Ивану, он отправится в тюрьму, а жена его будет избавлена от побоев. На этом урядник слегка успокоился и понял, что уже приехал к Вере Сергеевне.
– Опять Вы?! – недовольно пробурчала женщина, увидев на пороге полицейского. – Ну, что ещё?
– Вера Сергеевна, позволите войти? – спросил Трегубов. – Осталось несколько вопросов.
– Входите, раз пришли, – Оленина посторонилась и пропустила урядника.
– Вспомните, пожалуйста, что Вы делали в то воскресенье, и встречали ли Вы кого-нибудь из родственников Анны Андреевны.
– Зачем мне с ними встречаться? – вопросом на вопрос ответила женщина.
– Я не знаю, может, случайно. Якова Николаевича, например, не видели?
– Нет, не видела. По воскресеньям я хожу в церковь, как любой уважающий себя человек, а эти безбожники в церковь не ходят. Поэтому встретить я их не могла.
– А вот Яков Николаевич Вас видел.
– Неужели тоже решил о душе подумать? – искренне удивилась женщина.
– Про душевное состояние отставного капитана мне ничего не известно. Но встретил он Вас не в церкви, а
