повторяет старик.
Похоже, старейшина совсем мне не верит. Дарграг, сминающий войско Фаргара, и правда звучит невероятно. Ещё несколько лет назад это было невозможно, но сейчас всё иначе: мы стали сильнее и умнее. И это ещё только начало. В моей голове существует уйма вооружения, которое пока не воплощено в реальности.
Хотел бы я посмотреть на лица фаргаровцев, если бы в их сторону полетели снаряды весом больше центнера, выпущенные из требушета.
– Это правда, – говорит Хуберт. – Черноволосые из Дарграга свободно разгуливали по улицам, а светловолосые обходили их стороной. Фаргар проиграл в битве, это совершенно точно. А ещё...
Мужчина достаёт из-за доспеха мешочек с жемчужинами.
Моими жемчужинами.
Моими...
– Это было у него при себе. Сразу три Дара.
Какова вероятность, что я вскочу и схвачу жёлтую жемчужину быстрее, чем Хуберт успеет убрать руку? Маленькая – я не настолько быстр.
– Принеси, – велит старик и Хуберт подходит к нему. – Чьи это Дары?
Некоторое время они обсуждают красную жемчужину, взятую в Гуменде. Затем переходят к жёлтой и к чёрной.
– Дарграг, – спрашивает старик, держа в руке чёрную жемчужину. – Чей это Дар?
– Филина, – отвечаю первым словом, пришедшим в голову. – Я нашёл его глубоко в пустыне и не знаю, что именно он делает.
Понятия не имею, почему я вру. Чувствую, что нельзя рассказывать про истинную силу чёрной жемчужины. Если старейшина узнает, то наверняка захочет использовать и может произойти что-то страшное.
– Рассказывай всё, что знаешь, – велит старик. – А потом мы посадим тебя на кол.
Выбора не остаётся. Говорю о том, как мы ежедневно тренировались с соплеменниками, учились обращаться с копьём, готовились к битве и победили в ней только потому, что Фаргар на самом деле не умеет сражаться. Предыдущие разы они побеждали за счёт численного перевеса и отсутствия сопротивления. В этот раз они столкнулись с подготовленными бойцами и ничего не смогли нам противопоставить.
Во время повествования я молчу о многих вещах. Не говорю об арбалетах, что мы наделали, о мечах и железе, которое научились добывать, не говорю даже о боевом построении, которое мы использовали. Должно создаваться впечатление, что мы всё такие же слабаки, но немного взявшие себя в руки. И уж тем более, не говорю о том, что я командую войском Дарграга.
Вражеский полководец – слишком ценная добыча.
Со временем позади нас собирается несколько рыжих мужей. Я спиной чувствую, как сильно они хотят увидеть меня болтающимся на пике.
– Дарграг, нападающий на Фаргар, – недовольно повторяет старик. – Не думал, что доживу до такого... Но это ничего не меняет. На кол его.
– Отец, – вмешивается Майра. – Я пообещала ему, что мы его отпустим, если он расскажет всё, что знает.
– Ты пообещала? Неужели? Когда я утром проснулся в своей постели, то считал, что я – старейшина деревни. Почему мне никто не сказал, что теперь тут всем заправляет малолетняя девка, едва пелёнки переросшая?
– Отец...
– Я хотя бы дождался, пока мой отец сдохнет, прежде чем занять его место. А ты даже этой милости мне не даёшь.
– Этот пленник не такой, как остальные, – продолжает Майра. – Если мы сохраним ему жизнь, он может быть полезен.
– Чем же? Чем это ничтожество темноволосое может нам помочь?
– Этот пленник, – девушка бросает быстрый взгляд в мою сторону. – Оказался очень спокойным и совсем не кровожадным. Не дикарём, каким мы представляли людей из Дарграга. Если мы оставим его в живых, то сможем многое узнать о его деревне. Даже прекратим вражду с Дарграгом, если повезёт.
– Ты ещё тупее, чем я считал, – рявкает старик. – Ни грамма мозгов. Позор, а не дочь. Уведите её, пока меня не стошнило.
Несколько рыжих мужчин двигаются к Майре, берут под руки и помогают подняться.
Никогда прежде я не встречал такого презрения у родителя. Я бы ещё мог понять, если бы она была избалованной, вызывающей и презирающей всех вокруг. Но нет же: совершенно нормальная, вежливая девушка. Уважает старших и всячески старается угодить. Она не заслуживает такого отношения.
– Этого на кол, – продолжает старик, указывая на меня. – И подберите ему самый красивый и ровный, раз уж у нас такой важный гость. Покажем ему всю нашу гостеприимность.
Четыре человека поднимают меня и уводят в сторону от дома старейшины. Хуберт печально смотрит мне вслед, а Майра остаётся у кресла отца, продолжая уговаривать его изменить решение.
Поверить не могу, что так всё случилось.
Пусть Майра меня подстрелила, а Хуберт ломал руки и избивал, но я понимаю причины их поступков. В дальнейшем они показали себя адекватными людьми и я даже не подозревал, что остальные дигоровцы будут другими.
«На кол его».
Приказ старейшины звучал так обыденно, словно каждый день отправляет на смерть людей. Ни малейшей частички сострадания или человеколюбия. Я жука, ползущего по дороге, скорее обойду, чем раздавлю. А этот...
Да и конвоиры мои не лучше: приказали убить, значит надо убить. Тупые, лишённые воли исполнители смертного приговора. Мужчина с длинной рыжей косой даже подпрыгивает от предвкушения. Во все времена палачами назначали самых больших садистов – нормальному человеку трудно лишить жизни другого человека.
– Ух, кого-то насадим! – говорит. – Меня Гамрул зовут. Когда умрёшь и предстанешь перед лицом смерти, назовёшь ей моё имя. Пусть знает, от кого подарок.
– Не спешите, – говорю. – Там сейчас Майра переубедит вашего старейшину и меня пощадят.
– В таком случае нам надо поторопиться, пока Трогс не передумал, правда?
– Неужели вам так нравится насаживать людей на пики?
– А почему вы вечно сюда прётесь? Не хотите сидеть в низине, лезете и лезете. Вот мы вас и насаживаем.
– Я никуда не лез, – отвечаю. – Меня схватили и привели силой.
– Мне всё равно, честно. Трогс приказал, поэтому кто я такой, чтобы спорить. К тому же я целиком и полностью согласен с его решением.
Выводят меня за пределы деревни, где свалены в кучу несколько деревянных пик. Мужчина перебирает одну за другой, пока не находит прямую и крепкую.
– Как тебе? – спрашивает.
– Не нравится, – говорю. – Ни одна из этих пик мне не подходит.
– А ты забавный. Жду не
