маленькое исследование провела. Не важно, как жестоки были к ним мужчины, важно то, что убийство рассматривается как самооборона только в том случае, если все произошло в процессе убийства тебя самой. Только так, и никак иначе. Тебя просто так не оставят, если ты расскажешь слезливую историю о домашнем аборте.
— Но суд присяжных мог бы оправдать тебя.
— Еще бы. В Лос-Анджелесе суд присяжных штука вообще веселая. Тебя могут оправдать, не смотря ни на какие улики, просто из-за твоего цвета кожи, доброго имени… да хоть бы просто потому, что ты симпатяга. Но вдруг я им не понравлюсь? Да и потом, даже пройдя через суд присяжных, я все равно не защищена от года-другого за решеткой. Убийство — дело серьезное.
— Что правда, то правда, — кивнул я.
— Не верю я во все эти разговоры о том, что невиновен ты до тех пор, пока обратное не доказано. Если все так, почему столько людей сидит по ложным обвинениям?
— От противоречий никто не защищен.
— От вранья никто не защищен, — поправила Кэт.
— Ох… да, ты права.
— Я не хотела оставлять себя на милость системы. Не из-за убийства человека, сгубившего моего ребенка. В итоге: как лучшим образом избежать ареста за убийство?
— Не совершать его? — предложил я.
— Именно! Найти того, кто сделает это за тебя. Когда ты жертва, в смерти охотника непременно заподозрят тебя. Тебе могут навязать убийство, даже если ты взаправду его не совершал. Но если они не смогут доказать факт, то только подозрения им и останутся, а из одних подозрений судебного дела не сваришь. Физически прикопаться не к чему, ведь стреляла, или резала, или душила не я.
— Звучит логично.
— И я так подумала. Потому и стала искать убийцу.
— И нашла Эллиота.
— Я много кого нашла. Даже пару женщин. Иные сами меня находили. Найди кого-нибудь в парке, или на автостоянке глубокой ночью, установи зрительный контакт, и, обещаю, удивишься, когда поймешь, кто подошел к тебе и кто с тобой заговорил.
— Убийцы, пьяницы, копы, — произнес я.
— А то. Но это так, цветочки. В общем, гарантировать можно только одно — среди них не будет нормальных законопослушных граждан…
— …вроде меня, — закончил я за Кэт.
Она обернулась ко мне, и даже в темноте я различил улыбку на ее лице.
— Я вот в тебе не уверена.
— После этой ночи, надо полагать?
— Предположим, ты был нормальным законопослушным гражданином до этой ночи. Хотя, мне казалось, под эту категорию ты никогда не подпадал.
— Правда?
— Ты всегда был мной одержим.
Я, даже будучи порядком смущенным ее словами, хохотнул.
— Я всегда пытался скрыть это получше.
— Но все равно было видно.
— Что ж, прости.
— Не извиняйся. Это довольно-таки лестно.
Мне почему-то не пришлось по душе то, как прозвучали ее слова.
— Так или иначе, — продолжала Кэт, — я провела несколько недель в полночных поисках…
— А где был Билл в это время?
— Иногда в загородных командировках. Иногда мотался по каким-то другим бабам, как мне кажется. Иногда — спал в нашей с ним кровати.
— И ты ухитрялась уходить незаметно?
— Бывало.
— Он когда-нибудь ловил тебя?
— Иногда.
— И что он с тобой делал?
— Заставлял говорить.
Я нахмурился.
— Он делал тебе больно?
— Еще как. Он обожал делать мне больно.
— И что ты говорила ему?
— Правду.
Я был удивлен.
— Ты говорила ему, что выходишь на поиски наемного убийцы?
— Только так можно было заставить его остановиться.
— И что он?..
— Смеялся, и только. Говорил: ты что, больше меня не любишь? Хочешь развод — только намекни. Думаю, все было так лишь потому, что он не верил мне. Он думал, я изменяю ему за его спиной. Люди судят в меру своей испорченности, вот он и проецировал себя на меня. Вообще, все мы по-своему говнисты.
— Выходит, он не верил, что ты взаправду ищешь того, кто с ним бы разделался?
— Я в этом уверена.
— Странные дела.
— Не забывай, он был врачом.
— Какое это имеет значение?
— Все врачи в какой-то степени мнят себя богами. А боги бессмертны. Билл был врач. Потому и верил в свою неприкосновенность. Ни у кого не выйдет убить божество. Божество в принципе не выйдет убить.
Я улыбнулся. Интересная логика.
— Может, оно и к лучшему, что он несколько раз поймал меня, — сказала Кэт. — Иначе я бы перестала искать. Ведь шляться по злачным местам ночью страшно. До дрожи. Так много странных людей. Я всегда боялась, что на меня кто-нибудь кинется. Черт, да на меня кидались, и такое было. Даже не раз. Но, знаешь, что бы мне не угрожало, то было все равно не хуже проделок Билла. Потому и не имело никакого значения, где мне в очередной раз перепадет на орехи. Я бы стерпела. Иной раз поражаешься, как много можешь стерпеть.
Ее слова заставили меня почувствовать себя худо. Ведь с ней могли сделать что угодно. Я бы стерпела. Но Кэт ни к чему было терпеть подобное. Она заслуживала прекрасную жизнь, а не бесконечные кошмары. Мне вдруг захотелось плакать.
И мне было чертовски жаль, что меня не было рядом, чтобы избавить Кэт от всех этих мук. Я бы пылинки с нее сдувал. Хранил бы от всех невзгод.
Если бы только я знал.
— Ты всегда могла обратиться ко мне, — набрался смелости сказать я.
— Я думала об этом. Но не хотела впутать тебя в свои неприятности. Мне нужен был хладнокровный убийца. Ты не такой. И я бы не стала просить тебя убить ради меня… знала, что ты бы не смог отказать.
— И что такого? Билл заслуживал смерти. Я с удовольствием расквитался бы с подонком за тебя.
— Это было бы неправильно. Это бы… очернило тебя.
— Это меня-то? Мистера Чистера?
— Именно. Я хотела, чтобы ты остался таким, какой есть.
— Тогда почему ты обратилась ко мне, когда потребовалось убить Эллиота? Я не жалуюсь, просто…
— Совсем другой случай. Это ведь даже не убийство.
— Еще какое!
— Не правда. Убийство — это когда человека убиваешь. А Эллиот вампир. Поэтому никого ты не убивал.
Будь обстоятельства иными, я бы, наверное, рассмеялся. Но Кэт говорила серьезно. И я чувствовал себя… чтимым, что ли? Меня можно было использовать, как выяснилось, только для благородных дел.
— Кроме того, — сказала она, — вампиры ведь, как принято считать, уже мертвы, правильно?
— Эллиот казался вполне себе живым.
— Мне тоже, — призналась она. — Но факт остается фактом. Насколько мертвым он был неважно, важно то, что человеком он не был. Так что его убийство — и не убийство
