издавая нечто вроде рычания. Жуткий утробный звук. Животный возглас.
Наши взгляды встречаются. Как жар и холод воедино сливаются. И вопрос не озвучен, однако читается четко.
Чего он ждет? Может получить желаемое без труда. Никто не помешает. Никто не отважится забрать добычу. Меня сервируют к столу по первому же требованию. С севрюжьей икрой или с белыми трюфелями. С тем проклятым хамоном.
Я тону в зеленых глазах и понимаю, что этот мужчина действительно любит жестко. Умеет причинять боль, держать на грани агонии. А еще – он хочет меня. Одержимо. Жаждет подмять и разломать, врезаться до самого нутра.
Но… ничего ужасного не происходит. Просто шаг назад. Небрежный кивок в сторону двери.
- Иди, - холодно бросает Никита.
Глава 15
Я отпускаю ее. Опять. Разрешаю уйти. До дверного проема. Взглядом вгрызаюсь в тонкое тело. А хотел бы вгрызться зубами. Нагнуть и вогнать вглубь воспаленный от похоти член. Долбить, пока голос от воплей не сорвет, пока в конвульсиях не забьется, пока не кончит подо мной раз сто. Пока не сдохнет. Тварь. Гадина. Совсем башку задурила. Отравила собой. Сука. Дрянь. Холодная стерва. Ядовитая. Тварь. Реально убил бы. Порвал.
Закрываю глаза. Стискиваю челюсти до скрипа. Желваки играют, ходуном ходят. Десна саднит. В паху настоящее пекло.
Зверь рвется на волю.
Зачем сдерживаюсь? Чего выжидаю? На черта мне нужна добровольность? Она моя, а значит могу брать сразу и без вопросов. Кто остановит?
Настигаю жертву. За шаг. Наматываю светлые волосы на кулак, толкаю ее обратно к столу, срываю уродскую одежду и раскладываю добычу.
Да. Так. На живот. По ходу резко прикладываю. У нее кровь носом идет. Наплевать. И не такое стерпит. Переживет. Привыкнет. Еще и кайф научится ловить. Другого выбора не светит.
Я ее растрахаю. И затрахаю. Долго. Жестко. Размеренно. На свой вкус. Обработаю каждое отверстие. Ничего без внимания не оставлю. Везде побываю. Всюду.
Хватит мять яйца. Пора оторваться.
И я отпускаю тормоза.
Натягиваю влажную плоть грубым рывком. Продираю член насквозь. Вбиваюсь внутрь снова и снова. Одурело. Ошалело. Тараню без жалости. На кол насаживаю. Наслаждаюсь хрипами и воплями.
- Нет, нет, нет, - молит она. – Пожалуйста, нет. Не надо. Прошу. Нет…
Валяй. Разве я могу отказать даме в милости?
Сдергиваю ее со своего одеревеневшего члена, разворачиваю лицом к себе и опускаю на колени. У нее по-прежнему кровь идет, темные струи густо заливают подбородок и щеки. Роскошное зрелище. От такого член железным становится. Стояк бешеный.
Надавливаю ей на челюсти, заставляю широко раскрыть рот и проталкиваю член между разомкнутыми губами. Прямо в глотку. Рывок за рывком.
Дьявол.
Когда я открываю глаза, ее уже нет рядом. Остается только запах. Свежий. Дразнящий. Дурманящий. Стиральный порошок и что-то еще. Неуловимое. Непонятное. Как будто персиками пахнет или абрикосами. На духи не похоже. Видно, от природы. Родное.
А еще остаются всполохи моих диких фантазий. Стиснутые кулаки и мощный стояк, прорывающий штаны.
Проклятье. Ну и дебил. Слюни подотри.
Я берусь за стол и отбрасываю со всей дури. В стену отправляю. Посуда бьется, приборы разлетаются в разные стороны. Повсюду щепки. Обломки.
И я обломан. В очередной раз.
Она уходит. Просто уходит. Сваливает. Даже не подозревает, как близко оказывается к насилию, по какому острому краю своими маленькими ножками рассекает. Она не догадывается, как опасно мои нервы канатами натягивать, жилы выматывать.
Надо проветриться. Развеяться. Срочно.
Достаю пачку купюр, бросаю на пол.
Я всегда плачу по счетам. Всегда долги закрываю.
+++
Я никогда не насиловал баб. Не воображал ничего такого. Потребности не возникало. Стоило взглянуть – и девка сама на член прыгала. Мигом ноги раздвигала, на колени вставала, раком выгибалась. Короче, всё к моим услугам. Без загонов. Сразу. Рады были, что выбрал и выделил из толпы. Отрабатывали по полной программе. Бывало, пытались ездить по мозгам бредом про ухаживания и свидания, но быстро стухали, понимая: такой номер не прокатит. Голый секс. Никаких отношений. Точка. Я не гребаный романтик. Время не сливаю. Только сперму. Кто против – не держу.
Добровольность, мать ее. Абсолютная прозрачность намерений.
Конечно, каждая девчонка мечтала, что я втрескаюсь по уши и поплыву, предложу ей выйти замуж или хотя бы стану трахать на постоянной основе. Каждая считала себя особенной, идеально мне подходящей, настоящей суженой.
Я это дерьмо не поддерживал. Их мечты – их проблемы. Но во всем привык оставаться честным. Никакой надежды. Никаких обещаний.
Зачем кормить иллюзии?
Я мог бы силой заставить. Принудить любую. Тут главное – не перебрать. Не прибить ненароком. Но какой нормальный мужик начнет бабу насиловать?
Мерзость. Одно дело на ринге раскатывать себе подобных. В ноль уделывать. Гасить. И совсем другая тема слабых девчонок против воли валять.
А потом появилась она. И сорвала мою крышу на хрен.
Первая, кто отказал. Единственная. Может, тем и зацепила? На крюк насадила. Все нутро выкрутила и выдрала.
Сука. Любимая.
Она все самое темное пробудила. Зверя проняла. Такого наворотила, что мне самому страшно. Вдруг берега попутаю. Вдруг свои проклятые фантазии в жизнь воплощу.
Тогда костей не собрать. Никакая кровь жажду не утолит. Никаким мясом сыт не буду. Потеряюсь и очнусь, когда поздно будет. Яростью захлебнусь.
Обычная баба. Вроде. Простая. Реально. Что в ней особенного?
Всё. Каждое движение. Каждая черта. Манера держаться. Ходить, будто бы земли не касаться, плыть вперед, разрезая пространство. Причем не пошло, не виляя бедрами, не отклячивая жопу, не выкручиваясь. Идти да так, чтобы каждым своим долбаным шагом нож в грудь втыкать.
Увидел – и пропал. Стоит посреди коридора. Вся такая мелкая. Тощая. Беззащитная. Ни груди, ни задницы. Тонкая совсем. Тростинка. И ростом не вышла. В пах мне дышит. На лице никакой косметики нет. Бесцветная. Белесая. Еще и волосы эти.
