пока она выйдет из машины.
Мэгги без лишних слов выскользнула из машины, закрыв за собой дверь. Только когда Джонни отъехал, она вспомнила, что машина Ирен все еще стоит у «Шиммис». Вздохнув, она начала долгую прогулку к тому месту, откуда начала свой путь.
***
Весь день в субботу она переживала за Джонни. Мэгги беспокойно спала, плохо ела и вообще не могла выбросить из головы его расстроенное лицо. Легко держаться в стороне, когда на тебя давят, легко поверить, что ты не нужен и не востребован. И еще легче было представить, что Джонни прекрасно обойдется без нее. Он был сильным, способным и более выносливым, чем все, кого она знала. Но перестать любить его было нелегко, совсем нелегко. Поэтому она переживала.
Наконец, к полудню воскресенья она решила, что просто заедет к нему, проведает, успокоится и быстро удалится. Весь день шел непрекращающийся дождь, и по дороге к дому Джиллиан Бейли Мэгги старалась попасть в любую лужу, лишь бы отвлечься. Добравшись до бунгало Бейли, она, перепрыгивая через воду, добралась до ступенек и, сделав глубокий вдох, несколько раз постучала в дверь. Она засунула руки в карманы джинсовой куртки и приготовилась ждать ответа.
Но Джонни не было дома. Дверь открыла Джиллиан Бейли. Мэгги напрасно накручивала себя. Джиллиан принюхалась к насыщенному воздуху, а затем глубоко вдохнула, закрыв глаза в знак благодарности.
— Я ждала, когда закончится дождь, чтобы посидеть здесь и насладиться его последствиями. — Джиллиан опустилась на верхнюю ступеньку своего маленького крыльца и похлопала по месту рядом с собой.
— Посиди со мной минутку, Мэгги.
Бетон был слегка влажным, но она согласилась, усевшись на ступеньку и подтянув колени к груди, чтобы можно было подпереть ими подбородок.
— Я думала, что после твоего последнего приезда ты больше не придешь, — призналась Джиллиан и бросила на Мэгги сочувственный взгляд.
— Он был в плохой форме после твоего отъезда. Я даже не могла уговорить его прийти на ужин, он не выключал музыку до самого утра, хотя я знаю, что она ему не по душе. Я наконец-то поняла, что значит воспитывать подростка, а не просто отправлять его домой в конце учебного дня.
— Он извинился, но я определенно не могу повлиять на него успокаивающе, это точно, — добавила Мэгги и улыбнулась, чтобы смягчить боль, которую эти слова оставили в ее сердце. — Собственно, поэтому я здесь. Я видела его в пятницу вечером. Он подвез меня до дома. — Хотя на самом деле ей это было не нужно, Мэгги тихо добавила. — Он увидел в «Шимми» несколько фотографий, которые его расстроили. Я хотела убедиться, что с ним все в порядке.
— А-а-а, так вот что его расстроило, — вздохнула Джиллиан.
— Он сказал, что все, кого он знал, состарились или умерли.
— Он прав, Мэгги. Так и есть.
— Я сказала ему, что все, кто мне дорог, тоже стары или мертвы, хотя это не совсем так. Он мне дорог.
— Ты ему тоже небезразлична, Мэгги, — мягко ответила Джиллиан.
Мэгги закусила губу, чтобы она не дрожала. Почему доброта превращала ее в лужу? Назови ее по имени, отвергни, пренебреги — и она справится, но скажи что-нибудь доброе или сочувственное — она беззащитна.
— Он зовет тебя по имени во сне, — продолжала Джиллиан. — Он может отталкивать тебя и притворяться, что ты ему не нужна, но есть причина, по которой ты не оказываешь на него успокаивающего воздействия. Ты влезла ему под кожу.
— Он называет меня по имени? — воскликнула Мэгги, потрясенная.
— Может он и не помнит тебя, — Джиллиан потрепала ее по голове, — но он знает тебя здесь, — она положила руку на сердце. — На самом деле он борется не с тобой, а с противоречием. Хотя, возможно, ему так кажется.
Подбородок Мэгги снова задрожал, и она боролась за самообладание. Джиллиан, казалось, поняла ее и дала ей время перегруппироваться.
— Моя мама всегда говорила, что он вернется. — Она ловко перевела разговор с Мэгги на другую тему. — Она все для него приготовила. Она даже не упоминала о нем в прошедшем времени и мне не разрешала. Это сводило моего отца с ума, но он любил ее, поэтому терпел то, что считал неспособностью матери отпустить его.
— Но она была права, — тихо добавила Мэгги.
— Да. Интересно, как бы все изменилось, если бы она смогла жить дальше. Но она так и не смогла. Она не была плохой матерью, но была отстраненной и рассеянной. Она даже назвала меня Джиллиан в честь них — Джона и Уильяма вместе взятых. — Джиллиан пожала плечами, словно смирилась с этим. — Мой отец безумно любил ее, и она любила его, но ее никогда нельзя было назвать счастливой женщиной, хотя она посвятила себя тому, чтобы сделать его счастливым мужчиной.
— Ваш отец был хорошим парнем, не так ли?
— Он был самым лучшим. — Джиллиан говорила яростно, и теперь настала ее очередь разразиться эмоциями. — Он тоже искал Джонни. Он говорил, что у него слишком много свободных концов. Это всегда его мучило. Я бы хотела, чтобы они были сейчас здесь. Надеюсь, они знают, где бы они ни были.
— А Билли?
— И Билли. — Джиллиан слегка улыбнулась. — Билли не преследовал мою маму так, как Джонни, хотя она тоже скорбела о нем. Всякий раз, когда она говорила о Билли, она могла улыбаться. Смерть — это боль, от которой мы можем исцелиться. Незнание — это открытая рана, которая никогда не заживет.
— Именно незнание делает это таким тяжелым для Джонни, — прошептала Мэгги.
— Но тут в дело вступаешь ты. — Джиллиан потянулась к ее руке. — Ты — чудо, которое заполнит пробелы…
— Я не могу заставить его вспомнить.
— Но ты можешь помочь ему забыть.
Глава 8
Время Скорби
Два дня спустя Джонни ждал Мэгги, когда она выходила из школы. Та была уставшей и голодной — обед состоялся несколько часов назад, и ее дневные обязанности по уборке заняли больше времени, чем обычно. Ноги у нее болели, спина окоченела, а от очков болела голова еще с утра, во время призрачной прогулки по школьному спортивному залу. Возможно, это произошло потому, что она слишком нервничала, чтобы снять их, даже когда спала. Казалось, они удерживали ее в настоящем. Теперь она сняла их и устало потерла переносицу, закрыв жгучие глаза, глядя на румянец розового заката.
— Тебя подвезти? — сказал он, его голос появился будто из ниоткуда.
Сердце Мэгги подпрыгнуло от предательской радости при знакомом голосе, а затем почти так же быстро упало, когда она вспомнила о безответности своих чувств. Ее
