что я уже несколько дней переписываюсь с Ди. Сквозь всю ту нежность, что я получаю сейчас, всё же проскальзывает глухая тоска и острая боль под рёбрами.
Конечно, причин очень много. Я не могу стать безмятежной по щелчку пальцев после всего. Смогу ли вообще когда-нибудь?
Одна из причин — Ди.
Своими сообщениями он разбередил то, у чего не было и шанса зажить. Я бесконечно вспоминаю его бледные руки, длинные красивые пальцы, подающие мне очередной стаканчик с капучино, касающиеся одежды и кожи… Я ведь и вправду допускала мысль, что влюблена в него.
И сейчас тоже. Это не сравнится с тем, что я чувствую к Квенту.
Но всё же… в этом жестоком, нелогичном мире, какова вероятность того, что наши чувства настоящие, а не навязанные лишь потому, что мы идеально подходим биологически или как-то ещё?
Мысли эти жгучие. Дурные и бесполезные.
Квентин вытесняет их каждый раз, когда он рядом. И каждый раз мне становится до жути стыдно, что я смею сомневаться. И жаль. Потому что у него такие глаза… любящие, трогательные.
А я просто сука.
Но когда он уходит…
Слова Ди до сих пор умудряются рвать сердце. О том, что я продалась, что я перестала бороться за правду. Предпочла приятную, тёплую и удобную ложь.
Это бы не било по мне так же сильно, если бы не тот разговор с мистером Бауэром.
От него у меня до сих пор ком в горле встаёт, когда всё вспоминаю. Боже… Нет ничего отвратительнее его слов, его касаний, его самодовольной ухмылки.
Он злой человек. Мелкий человек, наделённый большой властью. Хотя, конечно, скорее дракон. Тварь.
Здесь хотя бы нет противоречий. Плохие люди убивают, не задумываясь, не сожалея.
В другом есть — он отец Квентина.
К сожалению, это оказалось правдой.
И я бы так хотела поворота в стиле «На самом деле он мне не родной отец», но нет…
Мне пришлось смириться.
Почему я так легко об этом говорю, тогда как после разговора была уверена, что не смогу быть с Квентом, что мы оба умрём, и до последнего я буду страдать и ненавидеть всех и всё вокруг…
Такие были мысли.
Но Квентин… он сознался, что увидел моё воспоминание о смерти родителей. Именно поэтому был местами мрачным на празднике. Хотел поговорить после. Узнал в убийце своего отца. Но не успел, потому что тот перенаправил портал и разлучил нас.
Тупо чтобы поговорить, да.
Так странно, этому могущественному мужчине ничего другого и не оставалось.
Мы совершенные, мы особенные, мы на виду. В эпоху соц. сетей нас нельзя обижать.
Мистер Бауэр оказался беспомощным перед своим же преступлением.
Ведь если бы он был хотя бы просто осознаннее, вокруг него сейчас не разгорался бы скандал.
Квентин отрёкся от него. Поддержал меня и обнародовал факты о той аварии. Сложнее всего ему было из-за матери. Я уверена, она кричала, плакала, обзывала меня. Это нормально. Но в конце концов — я его истинная. А для неё это священно.
Она отпустила Квента.
Мы переехали в другой город. У него есть свои собственные сбережения. Кроме этого нам помогает мистер Томпсон. Сейчас — Седрик. Иначе я его уже не называю.
Он замечательный. И мне жаль, что я была с ним груба.
У нас тут квартира в здании бывшего завода. Всё такое лофт и посреди этого — Немезида. Кошка чувствует себя хорошо. Мы с Квентином часто ездим за черту города, чтобы её выгуливать.
В парке у дома она вообще производит фурор.
Рядом Мост Влюблённых, такие, наверное, в каждом городе есть. Не знаю почему, но пригласила Ди встретиться я именно там.
В Драгон-Холле почти все были добры со мной. Он тоже. Тоже почти…
Мне хочется поблагодарить. Хочется расстаться по-доброму.
Или просто увидеть его?
Это одна маленькая слабость, которую я себе позволю перед тем, как начну жить свою новую жизнь.
Я помню некоторые отрывки воспоминаний Квентина. У них с Ди было бурное прошлое. Не совсем приятное. Но я видела парней и похуже. И с драконом-то меня это не смущает. Он изменился. Может быть, Радион тоже придёт к этому.
Я продолжаю подозревать его в некоторых вещах, которые происходили в школе, но никаких доказательств нет.
А ещё не могу забыть то, насколько он был измучен в больнице. Как сильно его съедало отчаяние. Если представить, что он правда влюбился… Наверное, это больно. Я не смогла бы быть с ним, даже если бы хотела. А я не хочу.
Увидеть, может быть, даже коснуться — да.
Но я никогда не предам Квента.
Хоть во мне и есть росток страха, что лишь пытаюсь себя убедить, что ничего не пройдёт, что я продолжу с грустью вспоминать этого парня, несмотря на всё прошлое и настоящее…
Нет, пожалуйста, я не хочу…
Боюсь этого.
И всё равно подхожу к мосту, вцепляюсь в железную балку, выдыхаю облачко пара, глядя в мутную воду реки. Сегодня прохладно. На мне куртка Квентина. Будто чтобы поддерживал его запах.
Несколько дней у нас гостил Седрик. Помогал с подготовкой к экзаменам. Потому что — ну, ещё бы — я ничего не сдала. Пересдача через три недели. Готовлюсь всё свободное время, потому что с недавних пор хочу поступить на юридический. Получится скорее всего только через год или два. Знаний мало, но я буду стараться.
Так странно хотеть чего-то, мечтать, строить планы.
Мне до сих пор непривычно.
Седрик хороший учитель. Правда, на его уроках оригами я так и не побывала.
Он уехал вечером.
Какой-то будто встревоженный…
А, может быть, ему просто очень больно было?
Эта мысль заставляет сердце сжаться. А приближающийся звук шагов — вздрогнуть.
— Детка, — знакомый, красивый голос, эта дурацкая кличка… Радион.
Я оборачиваюсь и оглядываю его. В чёрной кожаной куртке, драных джинсах и водолазке. Такой же эффектный, как и всегда. Вот только он похудел, и даже светлые волосы будто бы стали тусклее. Или не мне кажется в этой полутьме?
— Привет, — голос уже не хрипит, хотя всё ещё мне не нравится.
Но Квентин сказал достаточно хорошего, чтобы я не стеснялась открывать рот.
Ди несколько мгновений не отвечает. Он не сводит с меня взгляда, будто загипнотизированный. Сердце глухо бьётся, приходится буквально мысленно уговаривать его успокоиться.
Я не люблю его. Я не люблю его. Я не люблю его.
Мне нужно его отпустить.
И в тот миг, когда получается, когда мне становится легче, а перед глазами всплывает образ
