радости и наслаждения прошлой ночи, после того, как я увидел, что она такая открытая и щедрая, этот страх был как порез. Это было больно, и моя боль вспыхнула во мне, на мгновение погасив мое пламя.
Она ахнула.
— Твои глаза… Они черные.
Я покачал головой и заставил себя успокоиться. Дело было не во мне и моих страхах. Дело было в моей жене и том слабом пламени, которое горело внутри нее.
Что-то разъедало меня изнутри, и если я ничего не предприму, она уйдет.
Я сдался с чувством окончательности.
То, что она боялась меня, было самой мучительной, невозможной пыткой, которую я мог себе представить. И все же я с радостью взвалил бы на себя это бремя, если бы это означало, что Мэй здорова.
Так оно и было.
Я был таким безграничным эгоистом, что заставлял свою жену жить любой ценой. Потому что я не мог без нее.
— Не обращай внимания на мои глаза. Иногда такое случается. — сказал я. — Ешь, Мэй. Ты должна. Если ты этого не сделаешь, энергия внутри тебя иссякнет. Ты умрешь.
Она покачала головой, на глаза навернулись слезы.
— Но я не голодна. — захныкала она, ее страх перешел в безумие, смешанное со странным отчаянием.
— Это не имеет значения. — сказал я, стараясь, чтобы мой голос не стал мягче, хотя у меня болело в груди от того, что я заставил ее так себя чувствовать. — Ты должна поесть, потому что я отказываюсь тебя терять. Я говорил тебе, что я эгоист. Вот что это значит. Я сохраню тебя и прослежу, чтобы ты была здорова. Даже если мне придется причинить тебе боль, чтобы добиться этого.
Ее глаза расширились, и она напряглась, с удивлением наблюдая за мной. И затем…
Моя тень почувствовала, что это произошло, и инстинктивно отпрянула, почувствовав ее боль. Что-то внутри Мэй надломилось, и она разрыдалась, безудержно рыдая. Я взял поднос у нее с колен и, сев рядом, обняла ее.
— Ш-ш-ш, моя дорогая. Не волнуйся. Я позабочусь обо всем. Тебе нужно только сказать мне, в чем дело.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Мэй
Я все плакала и плакала, дрожа в объятиях Вирджила. Я не могла вынести того, что показала ему свой стыд, свою слабость.
Я скорее умерла бы, чем разочаровала его.
Неужели он не понимал, что именно то, что я ему небезразлична, было причиной моей слабости?
В конце концов, я не победила голоса. Они управляли мной и говорили, что делать, сейчас больше, чем когда-либо. Потому что Вирджил назвал меня красивой, а я не хотела, чтобы он думал, что это не так.
Я не хотела меняться. Потерять его привязанность и восхищение. И я старалась оставаться красивой единственным известным мне способом. С каждым днем я ела все меньше и меньше.
И вот, голос мадам Сундары успокоил мои безумные мысли.
Ты почти у цели, Мэй. Почти как бабочка.
Вот только… Разве Вирджил не говорил, что я умираю? Вот что значит превратиться из личинки в бабочку-стрекозу?
Умереть?
— Прости! — всхлипнула я, утешаясь в его терпеливых объятиях. — Я была глупа, но я не могу…Это единственный известный мне способ стать красивой.
Вирджил гладил меня по волосам и спине, его тень нежно ласкала меня изнутри, пока я не почувствовал себя сильнее, и мои рыдания не утихли. Только тогда он ответил.
— Каким образом?
— Не ем. — сказала я, отворачиваясь. — Вот как… Как создать тело, приятное мужчинам. Для танцев.
Это была чистая правда. Конечно, так оно и было. И все же я знала, что это была лишь внешняя сторона правды. Наименее отталкивающая ее часть.
Я не могла показать Вирджилу остальную часть и отчаянно надеялась, что его успокоит только эта поверхностная правда. Он долго молчал, просто нежно обнимал меня и гладил мое тело своими твердыми, теплыми руками.
Я дышала почти спокойно, изо всех сил стараясь, чтобы запах еды не добрался до меня. Это правда, что я не была голодна, потому что мое тело больше не чувствовало голода.
И все же мысль о том, чтобы наесться досыта, постоянно присутствовала в моем сознании, дразня и пронизывая насквозь. Наконец Вирджил заговорил, и я сосредоточился на его словах, чтобы отвлечься от мыслей о еде.
И все же его слова были как пощечина.
— Здесь нет мужчин, которым ты могла бы угождать. — сказал он, и сквозь его тень я почувствовала его гнев.
Это заставило меня задрожать.
— Здесь есть только я, и способ угождать мне другой. Я уже говорил тебе. Я желаю тебе быть здоровой и преуспевающей. Я хочу, чтобы твоя жизненная сила была мощной и крепкой. Мэй, я уже говорила тебе об этом. Так кто же этот мужчина, которому ты пытаешься угодить? Потому что это не я.
Я задрожала, и из моих глаз снова потекли слезы.
Он был несправедлив!
Я делала все, что могла, старалась изо всех сил, но голоса… Они не давали мне покоя.
Они никогда не останавливались. И они продолжали называть меня уродиной. Недостойна его любви. Отвратительная личинка, которая просто не хотела превращаться, что бы для этого ни делали.
— Я пытаюсь! — я закричала, желая, чтобы он понял. — Я пыталась есть! Я делала это! Три раза в день, сколько бы времени это ни занимало, но… Но это было так трудно. И ты… Сначала мне было все равно. Ты был незнакомцем. Но ты был таким хорошим, таким милым, и мы проводили вместе по нескольку часов каждый день, и я… я начала беспокоиться. И есть стало невозможно. Я хочу быть красивой для тебя!
Вирджил с любовью погладил меня по волосам и некоторое время ничего не говорил. А когда заговорил снова, то продолжал успокаивающе прикасаться ко мне, даже его слова причиняли боль.
— Значит, я тебе небезразличен, и поэтому ты хочешь умереть? Это то, что я понял из того, что ты только что сказала, и это заставляет меня злиться на тебя. Это также причиняет боль. Мне никогда не было больно из-за слов другого человека, Мэй. Это своеобразная боль. Такое чувство, что только ты можешь это успокоить.
Я сглотнула, чувствуя, как у меня сжимается горло, а в висках стучит головная боль. Дело было не в нем, на самом деле, нет, но я сказала это так, как будто это было так. Я даже себя не понимала, и мои мысли путались.
Я просто хотела, чтобы он ушел.
— Мне жаль. Я не хотела тебя обидеть, я просто так устала.
