в них, рассеялся, уступив место нежности и теплоте.
В голове у Хейты неожиданно стало очень тихо, все мысли улетучились, словно дым. А в груди вновь пробудилось то самое неведомое чувство; оно затапливало сердце, как сладкое вино.
Брон подался вперед, точно повинуясь неслышимому зову, и, не отрывая взгляда от девичьих губ, бережно накрыл их своими. Прильнул и тут же отпрянул, напряженно вглядываясь в ее лицо.
Он боялся, что Хейта отстранится от него или, чего хуже, оттолкнет. Но девушка не сделала ни того ни другого.
Тепло в сердце Хейты обратилось в пламя, заставляя ее кровь вскипеть едва ли не по-настоящему. Жемчужные глаза озарились волшебным светом.
Заприметив это, Брон судорожно сглотнул. Глаза его также вспыхнули обжигающе ярко. И, отринув остатки сомнений, он порывисто привлек Хейту к себе и больше уже не отпускал.
Над головами Хейты и Брона буйствовали небеса, но они того уже не замечали. Было лишь чувство жара на губах и дурманящей легкости в голове.
Хейта тянулась за поцелуями оборотня, губы ее раскраснелись, вишневые волосы растрепались. Она опьянела от одного лишь осознания – он близко. Ближе, чем прежде. Так близко, что она пьет его дыхание вместо воздуха…
Наконец они оба замерли, переводя дух. Не отрывая от Хейты долгого взгляда, Брон хрипло прошептал:
– Думаю, нам пора возвращаться.
* * *
Спускаться с холма было намного проще, чем взбираться на него. Очень скоро Хейта и Брон уже шли через Серебряный лес к селению Гурык-Бер.
– Если огонек на волшебной карте еще не загорелся, мы сможем сделать то, что задумали? – неожиданно спросила Хейта.
– Навестить Фэйра и твою семью? – уточнил тот.
Она кивнула.
– Конечно, – уверенно сказал Брон. – Только вместе с камнем нам придется прихватить и карту, чтобы не прозевать огонек. – Он задумался. – Если Гэдор ее, конечно, отдаст. Ну а если нет, отправимся все месте. Может, так и лучше. Надежней уж точно.
– Здорово, – делано бодро улыбнулась Хейта.
Брон тотчас приметил это.
– Ты чего?
Хейта смущенно потупилась.
– Просто тревожусь за них. И за Фэйре. И за мать с дедом. Хотя вроде бы о них-то что тревожиться. В деревне, откуда я родом, никогда не происходит ничего. Самым страшным событием за очень долгое время стала… – голос девушки предательски дрогнул, – гибель моего отца.
Брон нахмурился.
– Что с ним случилось?
Хейта не ответила, лишь устремила на него многозначительный взгляд.
Брон стиснул зубы.
– Волки-оборотни.
Девушка отвернулась, пряча застарелую боль в жемчужных глазах.
– Это было давно, – чужим голосом проронила она. – С тех пор много воды утекло. – Она вдруг криво усмехнулась. – Однако мой уход из деревни тоже стал «событием». Я не сама, понятное дело, ушла. Меня изгнали. За то, что пастыря выручила из беды. – Хейта печально рассмеялась. – Зато после моего ухода в деревне Кихт уж точно властвуют покой и тишина. – Она вздохнула. – Так что волноваться, наверно, и правда не о чем.
Брон не ответил ей. И оставшийся путь до селения медведей-оборотней они проделали молча.
Нырнув в ледяной проход, Хейта призывно махнула оборотню рукой, но тот покачал головой.
– Ты иди. Я еще постою. Уж больно дышится здесь хорошо.
Девушка кивнула и скрылась в теплом полумраке. А из ледяного дома показался Гэдор. Оправил меховую шубу, рассмеялся беззлобно.
– Долго вы бродили. Как прогулка, удалась?
Брон словно не слышал его.
– Некоторые страхи имеют обыкновение сбываться, – тихо пробормотал он. – Несколько иначе, но всё равно…
Гэдор перестал улыбаться, шагнул к нему, озабоченно вгляделся в его посеревшее лицо.
– Что такое?
Уперев взор в землю, Брон выдавил через силу:
– Я знаю, почему Хейта ненавидит волков-оборотней.
– И почему? – вскинул брови Гэдор.
– Они убили ее отца, – был ответ.
Гэдор нахмурился.
– Это многое объясняет. Но ты-то чего напрягся?
Брон поднял обреченные глаза.
– Я знаю, кто именно его убил.
– И кто же? – остолбенел Гэдор.
– Я.
Часть 2. В неведении
Брон бежал через лес. Его лицо исказила гримаса боли, казалось, что кровь гудит, кипит под кожей, жжет до боли, словно яд, будто безмолвно взывая: «Убей! Убей! Убей!»
Он упал на колени, уперся руками в землю. Корявые корни больно впились в кожу, но он того даже не заметил. Волк свирепствовал в нем, дурманил разум, рвался наружу.
Когти прорвали плоть. Кровь потекла по пальцам, горячая, дикая, жадная. Судорога скрутила тело. Раздался хруст – точно разом в теле сломались все кости. Брон закричал. Но голос изменил ему, сорвавшись на хрип, а после – и на рык.
Ткань рубахи не выдержала, затрещала, повисла лохмотьями. Шерсть пробивалась сквозь кожу так стремительно, как после отлива прибывает вода. А потом всё закончилось. С земли поднялся волк – матерый, раза в два крупнее обычного. Глаза его горели яростью и голодом. Волк покрутил головой и потянул носом. Он почуял человека.
«Листы памяти» пастыря Найши
I
Стало тихо. Так тихо, точно весь мир вдруг обратился в прах. Брон слышал лишь, как бьется его сердце. Быстро, но при этом словно бы через силу.
Гэдор глядел на него в упор, отчаянно стараясь уразуметь смысл сказанных слов.
– Что? – ошарашенно бросил он. – Что ты такое говоришь?
– То и говорю, – сухо ответил тот. – Это я убил отца Хейты.
– Тсс! Тише! – шикнул на него Гэдор. – С чего тебе это в голову взбрело?!
– С того, что Хейта родом из деревни Кихт, – тихо проронил оборотень.
– Кихт? – прищурился Гэдор. – Деревня, подле которой ты вырос?
Брон трудно кивнул.
Следопыт нахмурился.
– Речь о том плотнике, которого ты убил?
– Хальд, – через силу выдавил оборотень. – Так его звали.
Гэдор вытаращил глаза.
– И он был отцом Хейты?!
– Она не назвала имени, – ответил Брон. – Лишь упомянула об этом. Сказала, в ее деревне редко случаются подобные вещи. – Оборотень стиснул зубы. – Я знаю, это он.
Гэдор схватился за голову. Выглядел он теперь ничуть не лучше Брона. Льдисто-голубые глаза лихорадочно сверкали. Он принялся ходить из стороны в сторону. Наконец замер и поглядел на оборотня.
– Это, несомненно, ужасно. Хуже, верно, и не придумаешь. Но это не конец света!
– Не конец света?! – воскликнул тот. – Ты что, разум потерял или не слышал, что я тебе только что сказал? Я убил отца Хейты!
– Да тише ты! – зашипел на него Гэдор. – Я и с первого раза расслышал. А ты хочешь о том на всю деревню раструбить?
Сверкнув глазами, Брон потупился и отвернулся.
Гэдор тяжко вздохнул.
– Как вижу,
