выйти за тебя замуж, воспитывалась она у колдуна Бресала.
Между тем поприветствовала их Фуамнах и встретила добрыми словами.
– Идите за мной, я покажу твой дом и земли, Мидир, чтобы королевская дочь увидела их.
Обошел Мидир вместе с Этайн свои владения, и показала им Фумнах все, о чем говорила. Потом вернулись они в Бри-Лейт. Первой вошла Фуамнах в покой, где обычно она почивала, и сказала, обратившись к Этайн:
– Хорошую жену ты пришла заменить в этом покое.
Когда же присела Этайн на ложе, ударила ее Фуамнах прутом из красной рябины и превратила в лужу воды. После этого бежала Фуамнах, спасаясь от гнева Мидира, к своему приемному отцу Бресалу. И с той поры остался Мидир без супруги.
* * *
Стараясь не смотреть на экран ноутбука (в глазах уже сполохи, поясница как деревянная), Константин стучит по клавишам и время от времени делает глоток из красной кружки с надписью «Nescafe», стоящей на столе в окружении бронзовых заколок, дугообразных брошей, монет, двух кинжалов и одной изумительной чаши из кованого серебра, украшенной эмалью и позолотой. Кофе давно остыл. На часах ровно двенадцать.
Хронология протоисторических фаз раннего кельтского искусства в Ирландии на сегодняшний день неточна… отсутствие предметов римского производства, а также римских и континентальных монет сильно затрудняет исследование…
Дверь отворяется, но Константин продолжает работать, не поднимая головы. Неожиданностей быть не может. Никто, кроме Ирки, не позволяет себе входить в его комнату без стука.
– Не спишь? – спрашивает она, усаживаясь на край стола и мельком глянув на экран.
Он расправляет плечи. Потягивается, поднимает руки вверх и снова роняет их на клавиатуру.
– Сплю. Вернее, не сплю. Умираю.
Сидя на столе, Ирка покачивает загорелой ногой. На ней короткий махровый халат и босоножки на высоком каблуке. Под халатом, конечно же, ничего.
– Дороти сказала, сегодня утром в офис звонил какой-то тип, спрашивал Оуэна, а когда узнал, что он с группой на объекте, тут же начал гнать про то, что ему срочно нужна Ирина, якобы у него есть для нее важная информация. Но когда она спросила фамилию, нас же здесь две, он не смог назвать. Похоже, просто не знал. – Она протягивает руку, рассеянно берет со стола сигареты. Взгляд при этом остается острым как клинок. – Можешь что-нибудь сказать по этому поводу?
Великолепные узоры из ломаных линий с бронзовых ножен из руин краннога[40] (Лиснакрогеры, графство Антрим) и похожие на них ножны из Колрейна можно назвать вариациями континентальных стилей Ла Тен II и III. Их родство со стилем изображений на вазе из Эйлсфорда и чаше из Гластонбери позволяет датировать начальную фазу латенского искусства Ирландии 175 г. до н. э…
Нажатием клавиши Константин сохраняет текст, минуту смотрит на экран, перечитывая последний абзац, и только после этого задает вопрос:
– Он представился?
Его разбирает злость. И вечно-то она что-нибудь выдумает, чтобы украсить дополнительными деталями миф о собственной неотразимости. То ее преследуют маньяки на улицах родного города, то безмолвные воздыхатели названивают по ночам и заводят по телефону слезливую музыку… Сварила бы лучше кофе.
– Да, – следует неожиданный ответ. – Он сказал, что его зовут Дэймон Диккенс. Подумать только!
В голове у Константина взрывается бомба. Но внешне он остается бесстрастным. Это имя… Дня не проходит без того, чтобы оно не поворачивалось в нем подобно клинку в открытой ране, причиняя невыносимую боль. Почему? Лучше не задавать себе этого вопроса. Один-единственный раз честно и откровенно себе на такой вопрос ответишь – и навсегда потеряешь покой и сон.
– Дороти показалось, что у него американский акцент. Дэймон Диккенс… – Ирка смотрит недоуменно и в то же время требовательно. – Это что еще за хрен с горы?
– Понятия не имею. И вообще, – Константин притворно зевает, – я твоих женихов не считаю.
Ирка сосредоточенно следит глазами за бегом его пальцев по клавиатуре. Красивая, аж дух захватывает. Длинные светло-пепельные волосы собраны на затылке, только одна волнистая прядь с продуманной небрежностью спущена на грудь. Слегка раскосые, удлинненные к вискам глаза поражают аквамариновой голубизной. Но жить с такой невозможно. Женщина-лисица.
Не будет большой ошибкой отнести все эти ножны к изделиям одной и той же школы. Скорее всего, они были изготовлены в мастерской, существовавшей в относительно поздний период, так как ничего подобного не встречается больше нигде в Ирландии…
– Он оставил свой номер. – Ирка выкладывает перед ним листок из блокнота. – И просил перезвонить.
– Ну и перезвони.
– Этот номер тебе незнаком? Точно?
В ожидании ответа она кусает край длинного ногтя, выкрашенного в рубиновый цвет. Константин смотрит на лист ровно столько, сколько требуется для того, чтобы запомнить все цифры. Лицо его не выражает ничего. Ледяной панцирь, под которым бушует пламя.
– Нет. Этот номер мне незнаком.
– Ты уверен?
Взглядом он говорит ей все. Все, о чем она не желала знать все два года их совместной жизни. Теперь самое время сделать шаг назад и дать ему возможность почувствовать себя хозяином положения, но это, черт побери, не в наших правилах. Мы, женщины-вамп, не привыкли прогибаться под каждого хрена ходячего, будь то муж, или бывший муж, или просто сексуальный партнер.
Ирка сползает со стола. Подходит ближе (всего один шаг, а какая траектория бедра!) и, нагнувшись, легким поцелуем касается его виска. Скосив глаза, он может полюбоваться ее силиконовым бюстом. Про силикон ему доподлинно известно, поскольку он сам, будучи законным супругом, оплачивал операцию, не считая предварительных консультаций у лучших пластических хирургов Москвы. Сперва жалей ее и утешай, потом говори комплименты, потом покупай белье новое французское (старое-то, извините, тесновато), а после выслушивай, что ей теперь бегать тяжело и спать на животе ужас как неудобно. К тому же боязно – вдруг там что лопнет. Обалдеть можно!
– Зайдешь сегодня?
– Вряд ли. Работы полно.
Ирка поджимает губы.
– Вечно одно и то же. Работа, работа… Ты один здесь вкалываешь круглые сутки.
Эту песню он слышал уже тысячу раз.
Ирка не унимается.
– Смотри, уже спишь за столом. Кому это надо?
– Прежде всего мне самому.
– А-а, понимаю. Большим человеком хочешь стать? Умным, знаменитым. Деньги грести лопатой и жить припеваючи с этой крысой малахольной. – Ирка цедит слова сквозь зубы, голос охрип от злости. – Не так жить, как со мной жил. Еще бы! Она же профессорская дочка, она к хорошему привыкла…
Да и ты, моя сладкая, тоже, кажется, по жизни особо не надрывалась. Больше любила отдыхать, чем работать. Делать аборт за абортом под предлогом того, что растить детей в наше время страшно дорого (на медицинское обслуживание,
