Теперь о себе.
— Отец назвал меня Милорадой. Имя и для нашего мира не очень привычное. Друзья звали Радой, я и сама так представлялась при знакомстве.
— Я могу причислить себя к друзьям? Или лучше пользоваться полным именем?
— Тебе важно стать мне другом? — Кто о чем, а я пытаюсь определить его приоритеты. Что он потребует взамен помощи, в которой я нуждалась. Раз уж проболталась о своей неспособности выжить в этом лесу в-одиночку. Но следующая фраза меня мало успокоила. Что значит, больше, чем друг? И в чем соврал?
Но подумать об этом не успела. С мастерством фокусника Рой словно из воздуха вынимал мешочки с крупой, пряностями, солью, сахаром. Потом на полу рядом с тюфяком появились россыпью уже знакомые овощи. Сыр, масло и даже кусок вяленого мяса. От вида всего этого богатства я забыла незаданный вопрос.
— Мне нужно было достать это все раньше, я не подумал, что свалюсь так скоро. Этого хватит на первое время? Свежее мясо было бы лучше, но из меня охотник пока никакой. Ты хоть готовить-то умеешь, иномирянка? — Его попытка улыбнуться была немного кривой, но такой теплой и обнадеживающей, что я не сразу поняла, что прозвучавшая шутка содержит вопрос.
— А? Д-да, конечно. Я же тебе рассказывала. — Но меня уже не слышали. Мужчина… Элройд снова впал в беспамятство.
Осторожно, боясь вспугнуть собственную фобию, подошла ближе. Жар не вернулся. Человек просто спал. Думать о нем, как об оборотне и о том самом черном волке, я пока не была готова.
Глава 19.
Он открыл глаза, абсолютно не помня, когда, как и, главное, зачем забрал с кровати у девчонки тюфяк, чтобы устроится спать возле печи. В глотке пересохло, словно он прошел сквозь Мертвую пустошь. Даже не прошел, пробежал. Мышцы гудели, как после долгой изнурительной тренировки. Попытался встать, чтобы выпить хотя бы пару глотков воды, но тело ему не подчинялось.
Мерзкая слабость вырвала злой стон из груди. Какая-то тряпка сползла на глаза, мешая увидеть хоть что-то еще кроме тлеющих в печи углей и края тюфяка.
Поверх тряпки он почувствовал почти невесомое касание.
— Слава Богу, жар спал. — Голос Элройд узнал. И теперь не был уверен, что уже вернулся в реальность. Именно этот голос с чуть тревожными нотками принадлежал той, что боялась каждого его лишнего шага в ее сторону. Тряпка съехала, и их взгляды встретились. Ее серо-зеленые, покрасневшие от недосыпания, и его, цвета гречишного меда, чуть выгоревшие от недавно отступившей горячки. Она не отшатнулась в ужасе, как сделала бы это раньше. Наоборот, взгляд из тревожного стал радостно-удивленным, а губы чуть тронула улыбка. — Выжил. Наверное, пить хочешь. Я сейчас подам.
Теперь обзору ничего не мешало, и он мог видеть, как девушка торопливо схватила кружку и плеснула в нее из полного кувшина. Элройд подумал, что принести ему весь кувшин было бы правильнее, но высказать просьбу не получилось — почти присохший к небу язык ему не подчинялся.
Девичья рука осторожно приподняла его голову. «А ведь говорила, что нельзя…» Кружка коснулась губ. Ледяная вода живительным ручейком пробежала по языку и промочила, наконец, горло. Он глотал благодатную влагу и наслаждался ее вкусом. Ровно до тех пор, пока не увидел снова глаза девушки. Она явно терпела боль. И боролась со страхом внутри себя. Минуты ушли на осознание и констатацию факта: она не лгала. Может быть чего-то и утаила, но не солгала в главном. И он сделал свои выводы. В ее жизни еще не было мужчин. Его истинная в человеческой ипостаси невинна. И у той белой он тоже был первым. Это открытие в другой ситуации могло бы его обрадовать. А сейчас… Между ними была огромная пропасть. Из ее страха и боли, из его вины и горя, из его воспоминаний, которые навалились новой тяжестью, из понимания, что этой девочке он ничего не сможет предложить. Он никто для этого мира. Бывший альфа, бывший муж, бывший так и не состоявшийся отец, бывший друг, бывший … А вот тут он едва не ошибся. Его волк был жив. Элройд почти на грани сознания чувствовал присутствие зверя. Слаб, но жив. И это было невероятно. Тот барьер, что он сгоряча поставил для спокойствия девчонки, вполне мог убить зверя. Запрет на использование магии сразу после оборота существовал не на пустом месте. Хотя, он понимал и то, что еще пару месяцев в шкуре волка, и его, Элройда, уже бы не было. Был бы волк. Просто зверь. Сильный, одинокий хищник, неспособный к обратному обороту.
Вода в кружке закончилась быстро. Под головой у него откуда-то взялась подушка, набитая свежевысушенной травой. Легкие шаги звучали уже где-то в другом углу дома.
— Ты…— Связки еще не были готовы к разговору, голос сипел, хрипел и свистел. Элройд закашлялся. — Ты перестала меня бояться?
— Почти. Тебе нужна была помощь, а надеяться было не на кого. Без тебя мне здесь не выжить. Я… ничего не знаю об этом мире. Так получилось. — Что из ее рассказа он пропустил? В какой момент он потерял сознание? Что помнил?
Воскресил в памяти, как прошлое врывалось в мысли толчками и ударами, напоминая об утрате, о вине, о боли. Как был зол на себя, что не смог сдержать волка при нечаянной встрече с той белой, предав с ней память недавно погибшей жены. Как совершенно случайно заметил собственную метку на шее постой человечки, непонятно откуда взявшейся на его пути. Как несправедливо направил свой гнев на девушку, едва не сорвавшись и не устроив той допрос с особым пристрастием. Даже нарушил главное правило — не использовать магию после оборота при длительном пребывании в ипостаси зверя. В тот момент для Элройда казалось важнее получить ответы на свои вопросы, чем приберечь силы для восстановления. Первое могло успокоить, второе — спровоцировать неконтролируемую агрессию. Он выбрал первое. Просто по тому, что испугался сам себя в тот момент. Собственной неуравновешенности — предвестника потери зверя. Как перестарался и едва не убил волка. А вот о магическом истощении и последовавшей за ним жестокой горячке он не подумал.
