моих врагов, но если лягушки их не достали, то я обязательно это сделаю. Я начну с того, что сломаю им пальцы на руках, потом на ногах, потом…
Моя грудь ударяется о твердую поверхность, и мои ноги отскакивают назад. Я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы понять, где и на кого я могла наткнуться.
Подняв глаза, я встретилась взглядом с Лорканом и его нахмуренными бровями.
"Нара…", — он делает паузу, едва касаясь моего локтя: "Ты пострадала", — говорит он, его глаза находят возможные повреждения на моем лице.
Отворачиваясь, я бормочу: "Это всего лишь простые царапины".
"Как это произошло?" Он подходит слишком близко, и я молча смотрю на него. Я не хочу упоминать об Адриэле и Оране. Я не из тех, кто приходит просить о помощи. Я привыкла делать все наоборот.
Он снова окидывает меня взглядом, и мои плечи напрягаются, поскольку его выражение лица ничего мне не говорит.
К этому времени, я полагаю, я должна ответить ему. Вот только он проводит рукой по моей пояснице и оглядывается, прежде чем развернуть меня и, к моему замешательству, провести нас вперед.
"Что ты делаешь?"
Он не сбавляет шага, его взгляд сосредоточен на коридоре: "Отвожу тебя в лазарет".
"Я сама могу пойти в лазарет". Я останавливаюсь, уходя от его прикосновения.
Он смотрит на меня с сомнением: "А ты сможешь?"
Я смотрю на него прищуренными глазами. Честно говоря, не буду. Сначала я займусь поисками Адриэля и Орана.
Отказавшись отвечать ему во второй раз за сегодняшний вечер, он резко вздыхает и кладет ту же руку мне на спину, направляя меня прочь из коридоров к лестнице у входа.
"Это не то направление, в котором находится лазарет", — ворчу я, прижимаясь к земле, чтобы остановить наше движение. Кажется, это не помогает, когда мы начинаем подниматься по скрипучей лестнице.
"Я знаю". Это единственные слова, которые он произносит, когда легкая улыбка подрагивает на его губах — улыбка, на которую я не могу не смотреть.
Его покои.
Он привел меня в свои покои на верхнем этаже…
О, это возмутительно неправильно.
Лоркан открывает дверь, проходя первым, и ждет, пока я войду. Как только я вхожу, я остаюсь на месте, рассматривая то, что пока могу видеть. Я знаю общие комнаты в разных частях дворцовых стен. Именно поэтому я сначала расспрашивала об этом Фрейю, но покои Лоркана — это вид, который я не смела себе представить.
Слева возле огромной кровати с кроваво-красными шелковыми покрывалами стоит шкаф, с которого свободно свисают терракотовые занавески, а прямо над рамой кровати — окно. Стены тоже не сильно отличаются по цветовой гамме, поскольку лампы проецируют на них свое золотое сияние. С другой стороны открытый дверной проем ведет в ванные покои, отделанные мрамором малинового и белого цвета.
Всю свою жизнь я мылась в деревянных ваннах. У меня никогда не было привилегии, даже когда наш отец был венатором, мыться так, как могли бы мыться король или королева.
Я легонько качаю головой, и Лоркан это замечает, когда опускает свой балдрик с оружием на стул у туалетного столика. Он подходит и подводит меня к раковине, жестом приглашая сесть на нее, но я смотрю на него, бдительно и упрямо. Это все еще… неправильно. Что, если бы кто-то увидел, как я вошла? Они подумают, что я хочу соблазнить второго командира, чтобы он дал мне должность венатора без испытания.
Лоркан делает глубокий вдох, сжимая губы. Это напоминает мне о том, что многие делали, когда становились нетерпеливыми по отношению ко мне — в основном Идрис.
Раздраженная своей глупостью, я подхожу к нему. Я чувствую на себе его взгляд, когда расстегиваю плащ и откладываю его в сторону, прежде чем не очень любезно встать на раковину.
Я сжимаю колени и поднимаю их к подбородку. Лоркан молчит, но резко наклоняет голову, как будто я делаю это труднее, чем должно быть. Закатив глаза, я опускаю ноги, так что они свисают.
Это заставляет его улыбнуться — пусть с трудом, но все же улыбнуться, — когда он тянется к скатерти рядом со мной. Свечи, стекающие по бортам ванны, мерцают, пока он намыливает ее: "Ты наконец-то собираешься рассказать мне, что случилось?" спрашивает он, проникая между моих ног и поднося ткань к моему виску. Я вздрагиваю, когда она сталкивается с моей кожей. Он делает паузу, но затем продолжает.
"Ты собираешься рассказать мне, почему ты отвез меня сюда, а не в лазарет?" Я пытаюсь сосредоточиться на стенах, покрытых решетчатой плиткой.
"Похоже, тебе не понравился лазарет".
"И ты думаешь, что если бы ты отвел меня в свои покои, это что-то изменило бы?"
Он вздыхает, и я нетерпеливо постукиваю по колену, прежде чем он говорит: "В любом случае, ты бы протестовала, Нара".
Я бы протестовала, но это не говорит мне ничего, что мне нужно знать.
"Я споткнулась и упала", — отвечаю я шепотом после минуты молчания и после минуты, в течение которой он промывал мои порезы.
"Как кто-то…" Это слово срывается с его губ, как будто он знает, что это ложь, — "кто раньше был траппером… так легко споткнулся и упал?".
"Ты удивишься, если узнаешь, что я не раз ударялась о ветки на земле".
Его смех мягкий и нежный, когда он проводит своей покрытой шрамами рукой по моему левому бедру: "Можно?"
"Что можно?" спрашиваю я, бросая на него взгляд и прижимая ладони к тонкому хлопковому материалу моей ночной рубашки.
"Там просачивается засохшая кровь".
Я хмурюсь, но моя грудь впалая от густоты его голоса и от того, что его взгляд упал на мою ногу.
"О." Кивнув, я задираю ночную рубашку. Порезы, короткие и беспорядочные, усиливают красноту того места, где я упала на сухую траву.
Как только влажная ткань попадает на порезы, я резко вдыхаю. Не от боли, а от прикосновения его кожи к моей, когда его большой палец проводит по бокам.
И снова это душевно неправильно.
"Ты не должен…" Я прервала себя, услышав характерный хрип в голосе.
"Я не возражаю". Его взгляд переходит от свечей, мерцающих на верхней части моей открытой кожи, под ключицами, к моим глазам.
Мои вены пульсируют от непривычки: "Ну, ты должен". Я не уверена в том, что вообще говорю: "Ты — венатор. Это не входит в твои обязанности".
Он так близко, что я не знаю, смотреть ли на его глаза, темно-зеленые оттенки в них, или на
