иллюзию, которую Джерихо соткала в её голове, и она повалилась вперёд так быстро, что Каллиасу пришлось сделать выпад и поймать её. Она попыталась оттолкнуть его, но её руки были вялыми и онемевшими, неработоспособными. Что-то тёплое закапало из её носа, стекая по губам.
Кровь. У неё шла кровь из носа.
— Что ты сделала?
Она задыхалась, шатаясь, вспышки этого воспоминания были ярче, чем когда-либо, гораздо острее, чем когда она использовала это, чтобы закрепить себя на поле боя, грозящие втянуть её обратно в её собственную голову.
— Как ты его изменила?
— Я этого не делала, — сказала Джерихо.
Её щеки были скользкими от слёз, глаза налиты кровью и влажные. Она плакала. Оправданно плакала.
— Что ты нашла? — потребовал Каллиас, усаживая Сорен обратно.
Даже Финн выглядел потрясённым, слегка протянув к ней руку, его глаза метались между старшим братом и сестрой.
Глаза Джерихо были устремлены только на Сорен.
— Фестиваль солёной воды. Играет с вами в прятки. Она спряталась за прилавком продавца змеев.
Каллиас медленно выдохнул, а Финн издал сдавленный звук, но Сорен не могла смотреть ни на одного из них. Её взгляд был прикован к её босым ногам, к крошечному шраму внизу большого пальца, именно там, где она порезалась в этом воспоминании.
Её грудь начала болеть.
— Как ты изменила это? — спросила она снова, слабее, потому что, боги, это воспоминание было реальным.
Оно было её. Это было всё, что осталось у неё от её братьев до пожара, до того, как они все умерли, но до сих пор она думала, что это была Летняя ярмарка, праздник, который Никс устраивал в тёплые месяцы. Всё было очень похоже, цвета, продавцы… но не одежда. Даже в тёплое время года жители Никса никогда бы не надевали сандалии. И она никогда раньше не помнила имён своих братьев, только то, что они существовали… что она любила их.
И в этом воспоминании её звали Солейл.
Она медленно подняла голову, посмотрела сначала на Каллиаса, затем на Финна.
— Меня сейчас вырвет.
Они оба пришли в движение. Каллиас, чтобы взять брошенную миску, Финн, чтобы встать рядом с ней. Каллиас сунул миску ей на колени, Финн откинул её волосы назад, и к тому времени, когда она извергла желчь, воду и любые тонизирующие средства, которые ей вкололи, пока она спала, они окружили её точно так же, как в воспоминаниях: рука Каллиаса на её плече, постоянное присутствие Финна рядом с ней.
Нет. Нет. Почему она так думала об их именах, как будто она знала их, как будто она…
— Отстаньте от меня.
К её удивлению, они подчинились, оставив её склонившейся над миской, сжимающей её так крепко, как только могли её омертвевшие, дрожащие пальцы.
— Солейл, — прошептала Джерихо. — Ох, Солейл.
Её прохладные, нежные пальцы коснулись щеки Сорен.
В этот момент ей нужно было принять решение.
Она могла вырваться отсюда. Финн был безоружен, Джерихо была достаточно близко, чтобы она могла нокаутировать её, а Каллиас… Что ж. Если она сможет достать один из резаков на стойке неподалеку, возможно, она сможет вонзить его ему в сердце. Она могла даже уничтожить Джерихо до того, как ей пришлось бы бежать, оставив Финника единственным возможным наследником Атласа. И судя по тому, что она видела в нём, хотя он и был хитрым, она сомневалась, что у него была мотивация, которую он сможет использовать должным образом.
Или…
Эти три члена королевской семьи смотрели на неё так, словно она могла быть их спасением. Эта война была такой долгой и жестокой только из-за их бессмертной любви к сестре, которую они потеряли. Для них Сорен была этой сестрой, не то, чтобы она в это верила. Она не могла в это поверить, несмотря на шёпот, который говорил, что она знает это воспоминание, что оно глубоко и по-настоящему принадлежит ей.
Она могла бы столкнуться с этим позже. На данный момент у неё было два варианта: она могла попытаться пробиться на свободу сейчас, сбежав с пустыми руками, и у них с Элиасом были бы те несколько месяцев или лет, прежде чем яд заберёт его.
Или она могла бы попритворяться ещё немного и посмотреть, что из этого выйдет. Посмотреть, что она могла бы сделать, что она могла бы спасти… что она могла бы довести до конца.
Никсу никогда не удавалось внедрить шпиона во дворец, успех был только на окраинах. Атлас был слишком осторожен в отношении того, кого они впускали в свои сверкающие золотом стены.
Возможно, это было самоубийство. Возможно, это было безумие. Возможно, это будет последняя ошибка, которую она когда-либо совершила. Но она медленно подняла голову, встретив взгляд Джерихо и её надежду с трепетом, со слезами, которые она вытряхнула из боли от приступа рвоты.
— Это правда, — прошептала она. — Всё это. Вы говорили правду.
Ухмылка Джерихо была воплощением радости, блестящей, совершенной и ужасной.
— Добро пожаловать домой, — прошептала она, как тисками сжав руками Сорен. — Солейл, добро пожаловать домой.
ГЛАВА 12
КАЛЛИАС
— Я просто не понимаю, — снова произнёс Вон, сев напротив стола Каллиаса, положив локти на колени и опустив голову на руки. — Как они могли выкрасть Солейл?
Повторение истории во второй… четвёртый… боги, возможно, даже в пятый раз казалось Каллиасу не по силам. Даже рассказать об этом однажды было трудно, особенно потому, что у истории даже не было конца. Просто хаотичное, невозможное начало и очень тонкая середина. Но поскольку Вон был мужем Джерихо, принцем-консортом и будущим королем Атласа, он не мог прямо сказать ему, что ему не хочется об этом говорить.
Острая боль начала зарываться прямо в центр его черепа. Было ли это из-за абсолютной катастрофы, в которую превратилась его жизнь, или из-за того, что он выпил уже третий бокал вина за час, ещё неизвестно. Обычно он не выпивал днём — ни разу после того инцидента — но после событий последних нескольких дней он заслужил это вино, чёрт возьми. Каждый маленький, ужасно сухой глоток.
— Десять лет назад, когда воинственному королю Никса пришла в голову блестящая идея расширить своё влияние на запад, он решил, что убить всех нас будет легче, чем открытое нападение, — пробормотал Каллиас, глядя в своё вино, — поэтому он послал агентов сжечь дворец дотла…
— Я знаю, Каллиас, — Вон бросил на него укоризненный взгляд. — Я был там. В ту ночь он убил двадцать шесть человек.
— Кажется, двадцать пять, — Каллиас медленно потягивал вино. — Мы думали, что Солейл не сбежала… огонь превратил её
