Книга Ты умрешь в Зазеркалье - Юлия Викторовна Лист

не чувствует, когда рискует жизнью? Зачем дал себя избить? Чтобы приглушить чувства? Или так проявляется его аутоагрессия? Это нехватка острых ощущений, которой, по мнению окружающих, он страдал или глубокие душевные страдания, что требовалось заглушить физической болью? Вера вспомнила трудных подростков, с какими имела дело в России. У иных был такой же загнанный вид, они точно так же сжимались в ее кабинете на кушетке, отказываясь рассказывать, что терзает их юные сердца. Эмиль будто застрял в возрасте тинейджера навечно.

Вера подняла с пола пульт и включила телевизор.

– Что ты хочешь посмотреть?

– То, что ты обычно смотришь.

– Хорошо. – По ее губам скользнула коварная улыбка. – Есть кое-что. Тебе сейчас точно подойдет. Настраивает даже рояль, как говорит Совунья.

– Что за Совунья?

Вера включила «Койанискаци», найдя его в открытом доступе, – документальный фильм 1982 года одного из самых странных, но весьма глубокомысленных режиссеров прошлого века – Годфри Реджио.

Гостиная наполнилась странной, психоделической, в то же время медитативной и успокаивающей мелодией, написанной не менее странным, чем режиссер, композитором Филипом Глассом. Эмиль съежился на диване, еще теснее прижал колени к животу, подложив под голову локоть, и молча смотрел в телевизор. Мягкий свет мерцал на серо-зеленом лице, бросая гигантские тени под глаза. Иногда по его телу пробегала судорога. На экране сначала плыли вытянутые наскальные фигуры пещерной живописи, следом они плавно перетекли в парящую в воздухе воспламенившуюся ракету, при взгляде на медленное затухание которой вскоре понимаешь, что съемка идет задом-наперед.

– Что это? – прошептал Эмиль. Кажется, его заинтересовало.

Мелодия изменила свой вектор, но осталась такой же психоделической. Ракета исчезла. Под звуки, которые словно издавала пластинка с произведениями Баха для хора, пущенная против часовой стрелки, уже шли задом-наперед люди, здоровались в кафе, ели мороженное, их показывали то крупным планом, то общим. Люди из кафе сменялись прохожими, прохожие – врачами в роддоме, пожарными, тушащими пожар, вновь врачами, городами, снятыми с высоты спутника, города – компьютерными схемами, схемы – скоростной съемкой из лобового стекла несущейся по ночным улицам машины…

– «Койа» на языке индейцев хопи – это жизнь. «Нискаци» – сумасшедший, – объяснила Вера шепотом. – Сумасшедшая жизнь, суматоха.

Эмиль внимательно следил за происходящим на экране, собрав брови на переносице. Вера усмехнулась его попытке понять документалку Реджио. Эмиль как будто даже не дышал, вглядываясь и вслушиваясь. Но боль все же заставляла его вздрагивать и сжимать зубы.

– Мелодия задом-наперед, – тоже шепотом проронил он в задумчивости, будто сделав открытие. Минут через пятнадцать он расслабился, веки его стали тяжелыми.

Монотонная музыка «с повторяющейся структурой», как ее называл сам Гласс, продолжала утягивать его сознание в такой же монотонный видеоряд мелькающих кадров: улицы, люди, пиксельная компьютерная игра из восьмидесятых, рекламные ролики, дети, ракеты, новости, снова улицы, снова люди, идущие задом-наперед, старик крупным планом бреется в толпе, следом в кадре возникает улыбающийся чернокожий парень, пролеты лестниц гигантского промышленного здания, людской муравейник на каком-то заводе, серый асфальт дорог, машины, тоннели, мосты, эскалаторы, конвейеры, цирковые артистки с застывшими улыбками в ожидании вспышки фотоаппарата, пилот самолета на фоне турбины.

Вера посмотрела на Эмиля, обнаружив, что тот больше не вздрагивает – лежит с закрытыми глазами, провалившись в сон. Она отложила пульт на подлокотник дивана, осторожно поднялась, накрыла Эмиля пледом, который раскопала из-под завала вещей, и вышла.

Работая в Питере детским психологом, она часто ставила самым взрывным непоседам этот фильм во время сеанса. И это заканчивалось всегда одинаково: ребенок успокаивался и завороженно смотрел. А потом с ним можно было разговаривать.

Глава 7

Дружба

Найти контакты не составило труда, – помогли старые мамины связи. Аксель поспешила сразу же набрать его мадридский номер, чтобы успокоить. Он не хотел ее убивать, она не хочет его сдавать. Она хочет лишь дружбы.

В первый раз он не взял трубку, пришлось дожидаться, когда не будет отца дома, чтобы попробовать связаться по Телеграму.

Аксель никогда не использовала для общения с одноклассниками те же мессенджеры, что и для связи с отцом. На телефоне у нее стояли только Снэп-чат и Телеграм, оба отец зарегистрировал и установил ей сам. И доверял исключительно Телеграму. Говорит, его невозможно ни взломать, ни отследить. Ха!

Для связи с миром у нее был ноутбук: на нем проще скрыть разные игрушки и проги. Чаще она переписывалась в чатах онлайн-игр. Вместо Телеграм, где сидели все ее друзья, загружала что-то вроде «Эйми» – неофициальный клиент на базе Телеграма – регистрировала его на левую симку, переименовывала, меняла иконку и прятала в глубинах жесткого диска. Каждый день эту прогу приходилось удалять и устанавливать заново, потому что отец имел привычку запускать в ноутбук свои склизкие щупальца.

Ее игровой «Asus ROG Strix» он сам же и подарил ей через год после смерти матери, сделав подарок, разумеется, из чувства вины, а потом дико жалел, но было поздно.

«Asus» стал Вселенной, принадлежащей только ей одной. Теперь можно читать и смотреть то, что хочешь, ведь раньше ей это было недоступно.

Чтобы проверить, насколько глубоко отец проникает в комп, Аска сняла видео, как они спали в одной кровати, как он называл ее именем матери и просил обнимать. Но оно до сих пор было погребено на дне жесткого диска. Если бы нашел – точно прибил бы. Или хотя бы стер. Так что не во все сферы жизни дочери он имел доступ.

С тех пор, как умерла мама, его интеллектуальные способности сошли на нет. Все, что он мог, – тягать железо и не давать жить своей дочери, контролируя каждую минуту ее жизни и принуждая к сожительству.

Все, о чем она мечтала, – прикончить его.

Много раз собиралась сделать это сама. Но у этого человека молниеносная реакция и он очень чутко спит. Она не могла даже пошевелиться рядом с ним, не разбудив. Аска перебрала в уме множество способов, но все они предполагали ее тюремное заключение. И позор. Весь мир узнает, как она спит с отцом и ничего не может с этим поделать. Все будут ее считать жертвой, слабачкой, дурой. Но Аксель Редда – лучшая ученица Фенелона. Она должна найти выход из этой ситуации. Это всего лишь шахматная задачка. Она давно обыгрывает отца в шахматы, обыграет и здесь. О ней будут писать книги. Она войдет в историю.

В особенности сейчас, когда жизнь подкинула такой козырь. Настоящего маньяка!

Он убил кучу народа в Мадриде и, наверное, где-то еще. Он говорит по-английски – кричал «маза фака» на все лады,