и не говорят плохо, но… – Мужчина замолчал.
– «О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды», – тихо проговорил Морис.
– Что? – удивленно переспросил сосед.
– Вы привели начало изречения древнегреческого политика и поэта Хилона из Спарты, шестой век до нашей эры, а я закончил его.
– Вот как? – Валерий Иванович выглядел озадаченным. – А вы откуда знаете?
Вместо Мориса ответила Мирослава:
– В юридическом вузе изучение древних философов – обязательное условие. А после завершения вуза что-то да остается в голове.
– Оно так, – задумчиво посмотрев на Мирославу, счел возможным согласиться Силуанов.
– Валерий Иванович, вы не знаете, живы ли родители Амоскиной?
– Понятия не имею, – покачал головой мужчина.
– А с мужем она мирно сосуществовала?
– Тут ответить однозначно сложно. – Силуанов рассеянно почесал затылок.
– То есть? – спросила детектив.
– Тут, видите ли, какая оказия, – проговорил он нерешительно, – Марина, та горланила и поносила мужа на чем свет стоит при любом удобном случае! Не раз свидетелем этому был весь двор. Но в то же время никто не слышал, чтобы Петр Ильич хоть раз ответил жене грубостью. Мне кажется, что он вообще мухи не обидит.
– Вы думаете, что Амоскин сильно любил свою жену?
– Про любовь сказать вам ничего не могу. А то, что не мог бабу свою на место поставить, так это потому, что он интеллигент! Чего с него взять?! Классический!
– Что значит классический? – проявил интерес Морис.
– В очках! И в шляпе! – отрезал Силуанов.
– Ах, вот в чем дело! – воскликнула Мирослава, сделав понимающее лицо. Потом посмотрела на мужчину и спросила проникновенным голосом: – Валерий Иванович, а как вы думаете, Амоскин испытал облегчение от того, что стал вдовцом?
– Да кто же на его месте не испытал бы? – искренне вырвалось у соседа. Но он тут же поправился: – Я бы на его месте плясал от радости. Но про Петра Ильича ничего утверждать не буду. Я ж вам говорю, интеллигент до мозга костей!
– А какие отношения у Марины Ивановны были с детьми?
– Собачилась она с ними постоянно.
– Так они же дети, – вырвалось у Мориса.
– Ну и что, что дети, – взгляд Силуанова, устремленный на Миндаугаса, стал по непонятной причине осуждающим. Но после прозвучавших тут же слов все разъяснилось: – Они же отца защищали!
– Не отец их защищал, а они его? – уточнила Мирослава.
– Так и было, – вздохнул Валерий Иванович.
– Мы слышали, что и с соседями у Амоскиной были трения? – осторожно спросила Мирослава.
– Скажете тоже, трения, – рассмеялся Силуанов, – почти постоянная грызня то с одной соседкой, то с другой! Настю вообще достала! Степаныч так и сказал: «Удавлю гадюку и закопаю на помойке». Ой! – спохватился Силуанов. – Не слушайте меня, старого дурака! Зря я язык распустил, тем более что Маринку и не удавили, а зарезали, к счастью.
– К счастью? – приподнял брови Морис.
– Да это так! К слову пришлось, – отмахнулся от него Валерий Иванович.
– А кто такой Степаныч? – спросила Мирослава.
– Сергей Степанович – муж Анастасии Петровны Шпажниковой. Маринка все нервы Настасье истрепала.
– И ее муж Марину Ивановну чик по горлу, да? – спросила Мирослава.
– Нет же! Я вам уже объяснил! У меня просто с языка сорвалось, а вы и прицепились, как репей к собачьей шерсти.
– Вы не переживайте, – успокоила его Мирослава, – мы и так собирались поговорить со Шпажниковой. Вот от вас сразу к ней.
– Поцелуете пробой и пойдете домой, – насмешливо проговорил Силуанов.
– Это отчего же? – спросила детектив.
– На даче они! Оба! Еще в прошлую субботу уехали.
– А когда вернутся, не знаете?
– Знаю конечно, – уверенно кивнул мужчина.
– Когда?
– Ближе к холодам, в середине октября или в начале.
– Спасибо, – спокойно поблагодарила Мирослава, – вы нам, Валерий Иванович, очень помогли.
– Гражданский долг свой выполнил, – пробурчал им вслед Силуанов и захлопнул дверь.
По силе ее хлопка детективы догадались, что мужчина то ли сердился на въедливость детективов, то ли на себя досадовал за лишнюю болтливость. А, может, и то, и другое вместе.
Когда детективы вышли из подъезда, Мирослава спросила у Мориса, пряча в уголках губ иронию:
– Что же ты не сказал Валерию Ивановичу, что фразу Хилона привел в своих сочинениях «Жизнь, учение и мнения прославленных философов» историк Диоген Лаэртский, третий век нашей эры?
– Зачем? – спросил Морис.
– Чтобы эрудицией блеснуть.
– Я привел эту фразу не для того, чтобы показать «свою образованность», как говорила героиня Чеховской «Свадьбы», а чтобы подтолкнуть Валерия Ивановича к большей откровенности.
– Что ж, можно сказать, что твоя попытка сработала.
– А по-моему, не очень, – вздохнул Морис.
– Не прибедняйся, – подмигнула она ему.
И оба детектива направились к дому, в котором жила не так давно скандальная Марина Амоскина.
Пророчества соседа сбылись с лихвой. Анастасия Петровна Шпажникова с мужем Сергеем Степановичем и впрямь отбыли на дачу на все лето, о чем им поведали сидевшие на скамейке у подъезда соседки. Но была и маленькая удача – одна из них дала детективам номер сотового Шпажниковой. Другая сообщила, что детей Амоскин отправил к своим родителям, благо у них сейчас каникулы.
– Сам он, сердешный, – как выразилась третья соседка, – работает в фирме.
– Должность у него там пустяшная, – снова вступила в разговор вторая, – но деньги, по словам покойной Маринки, платили неплохие. Хотя она мужа своего все равно поедом ела. Никто ее никогда довольной не видел.
– Та еще была зараза, – вздохнула первая старушка и истово перекрестилась.
– Может, вам известен телефон Петра Ильича? – с надеждой в голосе спросила детектив.
– Нет, телефона мы его не знаем, – ответила третья старушка. – Но знаем, что он ровно в час дня ходит обедать в кафе «Кормилица». Это, – начала она, – на Владимирской, от начала улицы третий дом на четной стороне.
– Спасибо, а откуда вы знаете, что Амоскин там обедает?
– Он сам сказал, – ответила женщина. – Я его спросила, где, мол, он ест. Он и сказал: в «Кормилице». А у меня внук живет на Владимирской. Я там часто бываю и знаю, где там что находится. И в «Кормилицу» пару раз заглядывала. А Петр Ильич там не только обедает!
– То есть?!
– На завтрак съест сухомятку, а обедает и ужинает в «Кормилице». Особенно, пока детей нет.
– Понятно. Значит, в час дня мы его там застанем? – уточнила Мирослава.
– Застанете! – чуть ли не хором ответили женщины.
Детективы поблагодарили словоохотливых соседок, и те распрощались с ними так дружелюбно, словно детективы стали их друзьями.
– Что мы имеем? – спросила Мирослава, когда они отошли на приличное расстояние.
Морис пожал плечами:
– Не так и много. Ясно только одно, что убить Амоскину желающих было много.
– В том числе и ее муж, – заметила Мирослава.
– Шура исключил Амоскина из списка подозреваемых, – напомнил Морис, – значит, полиция проверила его алиби.
– Скорее всего, – согласилась Мирослава.
– Да и Силуанов уверен, что Амоскин муху пришлепнуть неспособен. Не то что родную жену.
– А вот тут ты, Миндаугас, не прав, – рассмеялась Мирослава.
– В чем это я не прав? – насторожился Морис.
– В том, что невинная муха и зловредная жена – вещи абсолютно разные.
– Да ну вас! – махнул рукой Морис. – Все-то вы шутите.
– Я серьезна, как никогда, – заверила его она.
– Поедем в «Кормилицу»?
– До
