уже не боролся с желанием убежать, ноги стали ватными, он почувствовал, что бледнеет. К горлу подступила тошнота. Из-под пронзенной ладони разбойника медленно растекалась лужа крови. Элиот, ехидно взглянув на побледневшего собеседника, выдернул нож из руки и повернул её ладонью вверх. Лин был близок к обмороку. Как сквозь туман, он видел, что рана на ладони стремительно начала затягиваться. И, несмотря на охвативший его ужас, музыкант не мог отвести глаз от странного зрелища. Спустя минуту о глубоком порезе ничего не напоминало. Он исчез. Не осталось даже шрама. Лин выдохнул и всмотрелся в лицо Элиота. Фокусник? Непохоже. Лужица свежей крови на столе не давала усомниться в реальности происходящего. Он ущипнул себя. Быть может, он спит? Но действительность была беспощадной – он не спал и на самом деле сидел за столом напротив этого невероятного человека.
– Теперь веришь, музыкант? – ухмыляясь спросил разбойник. Лин молча кивнул.
– Да, я бессмертен, – как-то тоскливо сказал Элиот. – Нет в мире такого оружия, такой стихии, которые могут мне навредить. Тебе, наверное, интересно, как живётся бессмертным? Завидуешь, да?
– Нет, – поспешил заверить его Лин, – я не завидую… Но как вы об этом узнали? Ну, о том, что бессмертны?
– Как узнал… Однажды, ещё в раннем детстве я упал в ледяную воду, но какая-то сила вытолкнула меня на поверхность, словно вода отказывалась принять моё тело. Я не утонул, и даже не заболел. Вторым было испытание огнём. Среди жуткого пожара из всей своей семьи выжил я один, более того, на мне не оказалось ни ожога, ни царапины. Как же давно это было…
Элиот замолчал, задумался. Потом, мотнув головой, продолжил:
– Двенадцатилетним я оказался в чужой семье, где был никому не нужен. Меня из милости приютил брат отца. Его жена только и мечтала, чтобы я умер, но меня не брала никакая болезнь. Когда трое детей в их семье погибли во время мора, а я остался невредимым, тётка возненавидела меня ещё больше. Не в силах выносить ругань и побои я сбежал из дома и стал бродягой. Вскоре я понял, что моя неуязвимость может сослужить мне хорошую службу. Я нанялся в подмастерья к сапожнику, но больше промышлял воровством. Я не боялся ничего, ведь мне ничто не могло повредить. Сколько раз меня ловили, избивали, пороли, все раны заживали мгновенно.
Я твой земляк, музыкант, я тоже вырос в Северном королевстве, ты знаешь его законы. За воровство по-крупному меня сажали в тюрьму, не раз пытались повесить, но я в лучшем случае терял сознание и приходил в себя, стоило им бросить моё тело на повозку. Достигнув тридцати лет, я понял, что больше не меняюсь. Не старею. И никогда не умру.
Заманчиво, не находишь? Нет, не всё так просто, музыкант. Меня запомнили, стали узнавать, преследовать. Мне пришлось бежать из Северного Королевства в Сангэр. Я был вором, сапожником, кузнецом, торговцем, моряком, пиратом, я попадал в шторм, был в плену, меня казнили несчётное количество раз. Всё это развлекало меня, пока я не влюбился. Моя избранница не знала ничего о моей особенности. Я женился, родились дети. Надежда моя на то, что они унаследуют моё бессмертие, развеялась очень быстро: дети рождались и умирали в младенчестве. Как будто расплачивались за грехи отца. Жена моя болела, старела, страдала, а я оставался всё тем же. Это удивляло всех, и мне вновь пришлось бежать, бросив её ни замужней, ни вдовой.
Моя бесконечная жизнь продолжалась. Я понял, что обречён на одиночество. Но моё сердце жаждало любви и счастья. Я влюблялся, страдал, метался, но не хотел обрекать любимых на те же страдания. Пытался покончить с собой – безрезультатно. Я бросался с обрыва, с самой высокой церковной колокольни, топился в реке, хотел удавиться – всё бесполезно.
С тех пор я один, мне скоро исполнится триста лет. Все, кого я любил, давно умерли. Не осталось на земле никого, кто мне дорог. Пройдя тысячу путей, я стал разбойником. О бессмертии моем знают только самые приближённые люди. И теперь ты, музыкант. Зачем я рассказал это тебе? – Элиот в отчаянии схватился за голову. – Зачем? Я ни с кем не решался этим поделиться. Уходи, музыкант! Уходи! Не попадайся больше мне на глаза!
Лина не пришлось уговаривать дважды. Он сорвался с места и был готов исчезнуть, но разбойник схватил его за плечо:
– Подожди, останься. Поешь, выпей со мной. Ты всё равно теперь всё знаешь. Я одинок. Мне не с кем поговорить. Ты хорошо умеешь слушать, музыкант.
Лин сел обратно, с тревогой глядя на Элиота, но глаза разбойника померкли, он смотрел в пустоту и больше не обращал внимания на собеседника. Юноша сделал несколько глотков вина и принялся за еду. Насытившись, он осторожно вышел из-за стола и взглянул на Элиота. Бессмертный разбойник всё так же сидел, глядя куда-то вдаль.
Глава 9
Ускользнув от Элиота, Лин поднялся в комнату, где спала Мари, прилёг рядом с ней. Она проснулась, обняла его, спросила сонным голосом:
– Что ты так долго?
– С Элиотом засиделся, – коротко ответил Лин, устраиваясь поудобнее.
– С Элиотом? – ужаснулась Мари. – Он же разбойник!
– Не забывай, что мы здесь только благодаря его заботе, – улыбнулся Лин.
– И о чем вы говорили? – спросила Мари, нежно прижавшись к нему.
– Ну, он рассказал мне свою историю, – нехотя ответил музыкант. Пересказывать Мари услышанное не хотелось, он и сам не успел всё обдумать и осознать.
– А расскажи мне, – не успокаивалась любопытная девушка. Лин вздохнул.
– Короче… Ты не поверишь. Элиот – бессмертный.
Мари подняла голову, всмотрелась сквозь полумрак в его лицо:
– А ты часом не пьян, Лин?
– Нисколько. Я не шучу. Он на моих глазах проткнул себе руку ножом, и она тут же зажила.
– Не может быть!
– Я бы тоже не поверил, если бы не увидел своими глазами, – усмехнулся юноша.
– Ну вот, опять я проспала всё самое интересное, – расстроилась Мари.
– Не нужно тебе такое видеть, – строго сказал Лин. – И вообще, спи. Утром уходим. Пойдём в сторону столицы.
– Уже уходим? – грустно протянула Мари.
– Да, не хочу здесь больше оставаться. Спи.
Но девушке не спалось. Она снова подняла голову, заглянула ему в лицо.
– Как такое могло случиться? – не унималась она, – все умирают, а он – нет?
