нравится, к этому и стремлюсь.
— Живёшь ты погано. — водка, грибы, лук. — Ты даже не живёшь — ты нелепо существуешь… как какой-то склизкий червяк под гнилой доской.
— Да, именно так! — вскрикнул я на эмоциях и моя энергичная слюна упала на барную стойку и растеклась там маленькой противной кляксой. — Я — простая часть природы, не пытаюсь менять её или жить по своим правилам. И мне хорошо… я бы даже сказал, что замечательно. Необязательно жить, некоторым нужно именно существовать. Плыть по течению, знать, что всё, что с тобой произойдёт — это тропа самой вселенной, а не кривые попытки играть с судьбой.
— Завали уже своё нудное хайло, необразованный философ. — водка, грибы, лук. — И через неделю мы идём в клуб, это не обсуждается. Найдём тебе хорошую попку.
— Хорошие попки я могу найти и в борделе, только для этого не нужно будет строить улыбки и платить за «Маргариту». — водка… просто водка.
Часть 3
Острый ветер обдувал моё усталое лицо. Кварталы крепко спали, да и мне хотелось поступить по их примеру.
На улице было скользко, холодно и немного тоскливо, в глазах бегали огоньки хорошо проведённого вечера. Порт, как обычно, не утихал и оттуда часто доносились матросские пьяные крики и песни, мешающие городу отдыхать. Люблю Ан-Рок, хоть он никогда и не станет лучшей версией самого себя.
На одном из поворотов я вновь получил с небес усмешку: пьяный и безумный, я увидел вдали рыжий цвет. Наверное, скоро я на него натаскаюсь, как гончая на запах лис.
— Издевательство. — не желая ускориться из-за игры фантазии, я пошёл почти так же, как океанская черепаха: настолько медленно, насколько это вообще возможно.
Знакомая копна удалялась к центру города, а я, понемногу трезвея, только начинал понимать, что эта встреча не плод воображения моей пьяной головы, а самая что ни на есть настоящая реальность.
— Стой! — завопил я только тогда, когда дама уже почти скрылась из виду.
Девушка услышала меня, на мгновение обернулась и, как-то сумев узнать меня издалека, рванула вперёд, как по свистку. Хотя, буду честным, любая девушка при пьяном крике «стой», находясь около порта, побежит, и для этого ей необязательно узнавать самого крикуна в лицо.
Я рванул за больничной беглянкой, но не рассчитал траектории и впечатался в фонарный столб. И зачем их ставят, если они и не думают светить порядочным людям, а только ранят их в самое сердце?
Полёживая на земле, имея высокий шанс простудить почки и застудить задницу, я мечтательно схватился за разбитое лицо и дал волю нехорошим словам. Хоть дождя не шло: по улице крупинками падал серебристый снег.
— И почему мне уже несколько раз на дню мерещатся всякие лица? — разговаривал я сам с собой. — Может, я сошёл с ума, а на самом деле всех этих людей просто не существует? — совсем недавно я вёл расследование в псих-больнице. Возможно, я так и не ушёл оттуда. Остался в осмотренной мною комнате с пугающими рисунками и теперь вынужден принимать успокаивающее в вены…
Мою пьяную морду охватил ни с чем не сравнимый страх. Я в один раз поднялся с земли, но меня сразу же повело в сторону и я тут же начал блевать себе под ноги. Всё нажитое непосильным трудом выходило с моего живота противным потоком. Больше всего на свете я боялся раскрыть веки и увидеть вокруг себя серые стены больницы и запертую металлическую дверь.
— На счёт три… три! — глаза открылись и увидели снег. Тонким слоем он удобрял тротуары поверх гололёда. — Слава богам.
Встав на ноги, старый детектив побрёл домой, покачиваясь. Доходный дом, крепкий и ставший родным, был уже в паре шагов. Заходить, конечно, стоило с чёрного входа, иначе был огромный риск нарваться на злобного Аристарха с старческой бессонницей. В своём колпаке с бубенчиком он веселил меня во время самых долгих попоек. К сожалению, именно в этот день он принял снотворное.
— Эй! — рука потянулась к ножу, но вовремя узнала широкую расплывчатую фигуру. Моё тело качалось, как у моряка, сошедшего с трапа шхуны. — Мистер Крамер, так пугать своего детектива — верх бестактности. Сегодня я весь день трудился не покладая рук и… и… — широкая фигура в плаще вышла на свет. Отвратное на вид лицо, распухшее и криво зашитое, озарилось улыбкой с одной стороны.
— Я же говорил, что мы скоро придём. — победоносно заявил голос незнакомого человека сзади меня. Я хотел бы повернуться, да не мог — ноги не удержали бы. Крамер бросился на меня и одним махом повалил на землю. Пинок по селезёнке доложил мне о нечестивых намерениях его хозяина.
— Тупой ублюдок, огромный скот! — голос этого хилого человека я немного узнавал, совсем недавно, похоже, он меня знатно развеселил… Пинок в рёбра, я окончательно упал, раскинув руки, словно ангел, спустившийся на собственную погибель ради любимых людей.
Звуки ударов дубовой обуви об тело звучали, как громовые удары молота по наковальне. Казалось, мои внутренности превращались в густую кашу и даже вусмерть пьяный, я начал чувствовать жуткую, не сравнимую ни с чем боль. Снег падал и падал на лицо, неприятно холодя кожу, а чересчур сильные ноги били и били, били и били, не останавливаясь. Так дятел пытается найти пропитание, только вместо клюва были носки обуви, а вместо ствола дерева моё тело.
Леденящие душу девичьи крики… вот позор, нельзя мужчине так кричать. Это неприлично.
— Гнусная шмара! — пинки на секунду прекратились. В удивлении я приподнял голову… мои разбитые губы задрожали.
Маппи врезали огромным кулачищем в голову, её худенькое тельце валялось в снегу. Из рук непутёвой защитницы выпал длинный кухонный нож.
— Шлюха, она порезала меня! — заорал знакомый, кошмарно знакомый голос… вспоминай, Джеймс, времени мало!
Далёкий силуэт с ужасной силой пнул девушку в рёбра. Она завизжала. Её замечательные длинные волосы распались на многие золотистые пряди. Пинки посыпались на неё с таким же рвением, как и на меня, только почти не встречали сопротивления — если и били, то сразу насмерть. Из маленького, обведённого помадкой рта пошла бордовая кровь, которую можно было спутать с чёрной.
— Блядина! — рыкнула какая-то мразь и, когда девушка попыталась подняться на тонкие ручки, разбила ей лицо ногой. Кровь, слезы… преимущественно мои. — Уж я тебя научу мужчин уважать… Дейв, держи её!
— Нет, стой! — пьяные, жалкие руки, слабые руки, настолько вялые и неумелые, что мне хотелось их отрезать и пришить хотя бы одну нормальную. — Стой! — нож давно выпал из кармана, мне нечем крыть, в мой покерной комбинации
