былинный характер. Реальных исторических фактов засвидетельствовано не было, но считалось что такое возможно.
…В момент обряда инициации энергетические импульсы человека стирались полностью, замещаемые аурой Таланта, что делало Пасущего стопроцентно отличимым от человека. Потеряв свои способности, ввиду гибели реагента в мозге, я не вернул человеческой сущности, но потерял ореол присущий Арментариям, таким образом, став невидимкой для Наследников богов, в связи с тем, что оные давно отказались от пользования обманчивым зрением, а нащупывали интересующий объект сквозь огромные расстояния, своими ментальными рецепторами. Таким образом, я столь длительное время оставался жив, незамеченный, посему невредимый.
Что-то держало меня в цепких тисках в горизонтальном положении, почему-то вестибулярный аппарат исправно доносил до меня данные. Находящиеся в постоянном напряжении мышцы уставали, но продолжали сковывать тело судорогой.
…Сразу после извлечения из-под обломков, я был отправлен в реанимацию под постоянный контроль врачей и Лэйлы. Задачей Лэйлы было прощупать моё состояние и, в случае нестандартных дефектов, устранить. Повинуясь распоряжению Попутчика, псевдо-медсестра должна была остановить моё сердце. Но по какой-то причине мой организм стал неподвластен влиянию обладающих Наследием, а в связи с моей невидимостью на уровне энергоимпульсов, уверенная в завершении задания Лэйла, с энтузиазмом октябрёнка доложила о моей преждевременной кончине. Информация не подверглась проверке, так как принципиально не могла быть недостоверной.......
Новые знания переливались через края, неспособные усвоится моим утомившимся мозгом. Перед глазами мелькали силуэты людей, каких-то мест, непонятные схемы. Я пресытился ответами, но что-то неустанно продолжало впихивать в меня новые данные. Мозг отбивался, подобно ребёнку нежелающему есть. Ложечку за маму, ложечку за папу…
***
Я очнулся. Меня окружали стены какой-то комнаты, обклеенные старыми, когда-то пёстрыми обоями. Замысловатые узоры, выдающие советского производителя, были радостью для любого скучающего ребёнка, позволяющие складывать себя в различные силуэты, повинуясь неограниченной фантазии юного мозга. Сквозь немытые годами стёкла пробивался тусклый свет восходящего солнца.
Я попытался встать, но не смог. Знакомая мне мышечная боль пронизала уставшее тело, даже в тех местах, где раньше я её не испытывал. Судя по всему, во время информационного штурма судорогой свело полностью все мышечные ткани организма. Плюс ко всему я констатировал, что меня связали. Я попытался вырваться, но тут же передо мной возникло знакомое лицо. Мужчина, который обращался к Залике сразу после линчевания Лэйлы, с широкой улыбкой пялился мне в глаза.
– Эй Фантом, не горячись! – воскликнул он. – Извини, но ты связан для своей же безопасности, ты вчера себе чуть горло не перегрыз, втроём держали. И откуда у тебя силёнок столько, никак в толк взять не могу, – назвавший меня Фантомом сделал задумчивое лицо. – Ты только не нервничай, всё в порядке. Тебе нужно отдохнуть. Прости, но развязывать тебя не велено. Поспи дружище.
Мужчина удалился. Мне стало вдруг неимоверно тяжело держать глаза открытыми. Я и вправду безумно хотел спать. Веки сами закрыли мой взор от солнечного света, и я уснул.
Глава 6.
Как же чудно светит солнышко! Как прелестно поют птички! Взмывая взглядом вверх к облакам, чувствуешь реальную возможность коснуться их при желании, но желание не появляется, подавленное всепоглощающим чувством блаженства. Энергия вселенной бьёт сквозь тело, заполняя его свежестью и силой мифического Геракла. Лёгкость. Такую лёгкость может испытывать разве что семилетний ребёнок, бегущий по ярко-зелёной траве, вдыхая аромат озона дарованного только что бушевавшей грозой. Практически не замечая кочек и пригорков, разбрасывая в стороны, сорванные с травы капли воды он несётся к своей цели, имеющей важность здесь и сейчас, наслаждаясь лишь настоящим моментом, не пытаясь обнять весь мир, а кружа в свободном танце с каждой секундой своей жизни. Лёгкие раздуваются, впуская в себя воздух, он пьянит. Взгляд цепляется за краски окружающего мира, они слепят. Ты возвышаешься над всем миром, взлетаешь к небесам, с лёгкостью выбрасывая выше к бесконечности вселенной свою почти невесомую плоть. Ощущения восторга и трепета, пришедшие вслед за чувством услады, эйфории, не способны покинуть тебя, ведь они всегда с тобой, надо лишь беречь их, не отпускать, позволить руководить процессами бытия.
Я вспорхнул с кровати и, наращивая темп, двинулся на поиски душевой. Не знаю, может ли что-то приумножить то упоение жизнью, что я испытывал, но почему бы не попробовать. Десятки мелких прохладных струек забарабанили по коже, по лицу. Нет, не существует предела свежести, как не бывает границ у настоящей радости.
Вихрем позитивной энергетики я влетел на кухню. Размашистыми, пафосными движениями заварил себе кофе, ловким жестом выловил из кармана куртки сигареты, и заструился к балкону.
Ощущая практически невесомость тела, я распахнул дверь, ведущую на открытый балкон, вознёсся над порогом дверного проёма и предстал перед лицом всесильной природы. Листва деревьев рукоплескала мне, прожектор солнца бил в глаза, и немигающие очи, ярко выкрашенных небесным светилом, домов, замерев от восхищения, следили за моей блистательной интерлюдией. Хотелось кричать, смеяться, плакать, дарить эмоции, нежиться в объятиях мягкого прохладного ветерка.
Я выспался.
Казалось, я никогда так не высыпался. Как будто мой вечно пыхтящий мозг решил взять отпуск и напрочь отключился. И сейчас, посвежевший, с румянцем на лице и лёгким тропическим загаром, вернулся на рабочее место.
Я сделал два больших глотка крепкого кофе, кровь ускорила марафон по венам, сила преумножалась, возросла до невозможных высот, била фонтаном сквозь всё моё пронзённое лёгкостью существо. Чиркнул спичкой и втянул едкий дым сигареты. Схватив маленькие ладошки никотиновых алкалоидов, кофеин зашагал по многочисленным аллеям сердечно-сосудистой системы. Сосуды мгновенно сжались, как высохшие после стирки джинсы. Ставшая вязкой под воздействием кофе кровь, пыталась продолжить свой стремительный бег, но, подобно упитанному Винни Пуху застревала в норах узких кровеносных сосудов. Давление подскочило. Голова отяжелела и поникла, тело сковала усталость, в висках застучало. Я уселся на старый шаткий табурет и стряхнул пепел за край балкона. Мой взор гулял вдоль серых угрюмых зданий, уродство которых не способны были излечить даже ясные лучи солнца. Кожу кольнуло холодом ветра. Воистину, человек способен на всё, в частности разрушать и портить. «Ну я и придурок, ведь так всё здорово было…».
В дверной проём выскочила так внезапно опостылевшая мне широкая улыбка.
– Эй Фантом, дружище как дела? – задорно вопросил тот.
– Хреново, Кристиночка! – зло ответил я.
– Это почему же? – растерялся мужчина.
– Дурак я потому что… – я задумчиво выдохнул.
– Нет, почему я Кристиночка?
Я повернулся к собеседнику, затянулся в последний раз и отправил окурок за борт.
– Ну, сам подумай, если я Фантом, то ты Кристина Доэ, мною похищенная.
– А, Призрак оперы, – обрадовался мужчина, – начитанный?
– Нет, дружище, –
