то мы будем готовы…
Дон Диего всё так же молчал, низко опустив голову.
Питер Блад ещё раз покосился на бывшего капитана «Синко Льягас», шёпотом отдал пару приказов резко побледневшему Хагторпу и прошёл к юному испанцу.
Глава 12
Дон «Педро Сангрия»
Обменявшись приветственными сигналами, словно воздушными поцелуями, «Синко Льягас» и «Энкарнасион» легли в дрейф на расстоянии четверти мили друг от друга, после чего по залитому солнцем морю от одного корабля к другому направилась шлюпка с шестью гребцами-испанцами. На корме с юным волооким красавцем Эстебаном де Эспиносой вальяжно сидел капитан Питер Блад.
На дне шлюпки стояли два железных сундука по двадцать пять тысяч песо. Золото во все времена было лучшим доказательством всего на свете, а Блад собирался произвести самое благоприятное впечатление. Правда, некоторые недальновидные мятежники пытались убедить доктора, что вполне довольно было бы и одного сундука, но он сумел настоять на своём. В гости к адмиралу флота не ходят с такими скромными подарками, иначе его сиятельство может захотеть лично уточнить, а не припрятано ли ещё чего на судне.
Однако после недолгого размышления Блад тихо приказал выгрузить золото, положить в ящики пушечные ядра, а оставшееся пространство вновь засыпать монетами. Экономия составила примерно две трети с каждых двадцати пяти тысяч. Тоже, в принципе, неплохо.
За пару минут, оставшихся до прибытия на «Энкарнасион», Блад быстренько дал пару советов своему молодому спутнику, бледному дону Эстебану:
– Говорим коротко, что папа болен; целуем дядю, подарки – на палубу, всем спасибо, и нам пора. Вопросы?
– Клянусь богом, я сделаю всё! – с юношеской пылкостью и страстностью воскликнул тот.
Питер закусил губу и не произнёс ни слова до тех пор, пока шлюпка не коснулась огромного борта «Энкарнасиона». Ловкий Эстебан первым, как обезьянка, вскарабкался по верёвочному трапу, Блад старался не отставать.
На шкафуте в ожидании дорогих гостей стоял сам адмирал – массивный надменный человек, весьма похожий на дона Диего, но немного старше его и с изрядной сединой на висках. Рядом с ним находились четыре белозубых офицера, а из-за их спин выглядывал пожилой монах в чёрно-белой сутане доминиканского ордена, похожий на ущербного хорька.
Испанский адмирал пылко прижал к груди своего племянника. Тот объяснил свой трепет, бледность, заикание и прерывистое дыхание волнением от долгожданной встречи с дядей. Только после этого грозный адмирал вежливо кивнул спутнику дона Эстебана.
Питер Блад отвесил изящный поклон, вполне владея кастильскими манерами.
– Я – весь из себя благородный гранд, дон Педро Сангре, – нагло объявил он, переводя буквально свою фамилию на испанский язык, – несчастный кабальеро из жаркого Леона, недавно освобождённый из английского плена храбрейшим доном Диего.
– Дон Сангрия? – шутливо переиначили офицеры, и Блад рассмеялся первым.
– Э-э, храни вас святой престол, а можно чуток подробностей? – тут же встрял любопытствующий монах.
– Для вас – любой каприз!
И Питер Блад с лёту развернул длиннющую историю о воображаемых обстоятельствах, при которых он якобы попал в плен к проклятым еретикам с острова Барбадос, сколько страшных мук он там вынес, каких злодейств насмотрелся, как ежеминутно молился Пресвятой Деве Кастильской и наконец-то…
– Всё, всё, сын мой, право, с нас довольно по уши! – перебил его слегка ошалевший монах, – Benedicticamus Domino[26].
– Ex hoc nunc et usque in seculum[27], – скромно опустив глаза, поддакнул доктор, который вспоминал о своём католичестве, лишь когда ему это было выгодно.
– Глоток святой воды, сын мой? А то эти вампиры совсем нюх потеряли…
– С удовольствием, святой отец! И выпью, и даже умоюсь!
Блад легко выдержал последнюю проверку, после чего адмирал и офицеры сердечно его приветствовали. Но вот наконец был задан давно уже ожидаемый вопрос:
– А где же мой безмерно любезный брат? Почему он не нашёл времени, чтобы прибыть на корабль и лично обнять меня?
Эспиноса-младший побледнел ещё больше, но каким-то чудом взял на себя смелость ответить:
– Мой отец с прискорбием был вынужден лишить себя этой высокой чести и неземного блаженства. К сожалению, у него лёгкая тропическая лихорадка Эбола после недавнего нападения на остров Барбадос, когда, к счастью, был освобождён из неволи этот кабальеро.
– Заткни хлебало, мой милый племянник! – с притворной суровостью запротестовал дон Мигель. – Какое такое нападение?! Я имею честь представлять здесь его католическое величество короля Испании, а он находится в состоянии мира с английской короной.
– О да, – поддержал настырный монах, – мы очень мирные, мы всех прощаем и молим Господа упокоить души прощённых нами…
– Но я так соскучился по своему милому брату, – адмирал, надув губки, подмигнул улыбающемуся капитану Бладу и добавил: – Если он не может приехать ко мне, то, пожалуй, я сам махну к нему.
Дон Эстебан побледнел, словно дважды мертвец, с лица доктора мигом сбежала победная улыбка, но он не потерял присутствия духа и конфиденциальным тоном, в котором восхитительно смешивались почтительность, наглость, убеждение, смирение, робость, самонадеянность, театральность и ирония, заметил:
– Осмелюсь сказать, дон Мигель, но именно этого вам не следует делать. Дона Диего тревожит не его здоровье – это вы сразу просекли, вас не обманешь, – а опасность поставить ваше высокопревосходительство в неловкое положение, если вы непосредственно припрётесь на корабль и своими глазами увидите следы пьяной оргии, произошедшей пару дней назад.
– Ага! Я знал, знал! Вино, карты, девочки, битая посуда, кровь, поножовщина? Ну что? Как, круто оторвались?
– От души! – даже закашлялся Блад. – Там одной уборки на неделю!
Адмирал завистливо закатил глаза, облизнув пухлые губы…
– Но, как вы изволили сказать, между его католическим дебиличеством королём Испании и английским королём-вралём сейчас – мир, дружба, жвачка, а дон Диего, ваш брат… – Блад на мгновение запнулся, осознав, какую хрень несёт, огляделся по сторонам и, заговорщицки понизив тон, добил: – То, что вы услышали о каком-то там нападении на чей-то там английский остров, – только слухи, вздорные слухи, распространяемые злобными вампирами, чтобы вечно ссорить меж собой всех честных людей. Мы ведь понимаем друг друга, не правда ли?
Его высокопревосходительство адмирал нахмурился. Чувствуя, что промедление смерти подобно, доктор поспешил выдать свой главный аргумент:
– Упс, чуть не забыл, у нас в лодке два сундука с пятьюдесятью тысячами песо, которые мне поручено лично доставить вашему высокоблагомордию!
Его высокопревосходительство даже подпрыгнул на метр вверх от восторга, а офицеры его внезапно заволновались, хихикая и пожимая друг другу руки.
– Это выкуп, полученный доном Диего от губернатора острова Барбадо…
– Ради бога, ни слова больше! – пылко воскликнул адмирал, закрывая ладонями уши. – Я ничего не слышал! Мой брат желает, чтобы я переправил для него эти деньги в испанский банк на офшорный счёт? Легко! Но это дело сугубо семейное. А пока прошу ко мне на стаканчик мамалыги… тьфу, малаги, господа!
В сопровождении дона Мигеля, четырёх офицеров и монаха Блад и юный дон Эстебан прошли в адмиральскую каюту, убранную с истинно королевской роскошью.
Слуга-мулат,
