бисером падающий с неба. Вставать не хотелось совершенно. В такую погоду вообще ничего не хочется делать. И только волевым усилием, тысячу раз в голове проговорив слово «надо», я сел на кровати.
В этом году дожди прямо зарядили. Будто не Поволжье, а Туманный Альбион. Хотя, если сравнивать с той же Англией, туманы у нас, например, были не редким явлением. Скорее даже наоборот. Теперь, видимо, решили прикол и с осадками перенять.
На часах грозно значилась половина шестого. Самое то, чтобы пробраться в госпиталь и забрать сульфар. Промедлю еще немного — и придется ждать до следующего утра.
Выбираться наружу не хотелось от слова совсем. Я спустился вниз и даже постоял на пороге с минуту, собираясь с мыслями. Будто хотел окунуться в прорубь. И заодно послушал рулады, которые выдавала внизу Лада. Это хорошо, что мы поселили ее в подвале. Даже через две закрытые двери до меня доносился богатырский храп девушки. К слову, именно она и заставила выйти наружу. В какой-то миг все звуки прекратились, и я, испугавшись, что она может встать, к примеру, попить водички, выскочил на улицу.
Заодно проверил висящее охранное заклинание — Порог. Все на месте, никуда не делось. Заключалось оно в некотором изяществе, что ли. Не могли проникнуть внутрь те, кто хотел причинить мне вред. Оттого и Лада вчера так легко и непринужденно сновала по чужому дому.
Еще раньше, когда за мной наблюдал Конвой, здесь дополнительно висели печати Засова, Твердыни, Колокола и Стража. По первой в дом вообще не мог проникнуть никто из ходящих на двух ногах и понимающих, что Ольга Бузова не певица, в смысле, разумных. Колокол — при взломе срабатывал как сигнализация. Страж — создавал некую сущность защитника. Твердыня — укрепляла дом от попыток его разрушить извне.
Но Конвой ушел, и тогда встал вопрос о целесообразности видов защитных заклинаний. В былом объеме я бы не смог их поддерживать, слишком много силы тянули. Вот и оставил, на мой взгляд, самый действенный, но вместе с тем эффективный Порог.
Посмотрел по сторонам, но кроме стекающей бурными потоками воды ничего особого не увидел. Повозку ловить не стал, — вряд ли кто залетный сейчас ездит по улицам, стоят, небось, возле трактира, а это совершенно в другой стороне. Мне же лучше, никто лишний раз не увидит.
Однако стоило покинуть проулок и выйти на середину широкой улицы, как ко мне метнулась фигура, завернутая в плащ. Все произошло столь стремительно, что я даже форму Кистеня не успел создать. Попросту выбросил силу из себя, отталкивая противника.
Тот отлетел недалеко, метра на три, рухнул на спину и затих. А я, уже умудренный опытом, скастовал Паралич и набросил сверху. Что-то мне подсказывало, что вряд ли этот незнакомец хотел спросить, как пройти к библиотеке.
Подошел, откинул натянутый почти до подбородка капюшон и понял, что резкие действия ведут не к самым правильным последствиям. Хотя бы потому, что потенциального обидчика я узнал. И сразу разрушил форму Паралича.
— Елизавета Павловна, Вы за каким чертом так на людей бросаетесь?
— Мне нужно сказать, — произнесла Дмитриева каким-то чужим, отрешенным голосом. И бровью не повела, показывая, что ей больно. Просто приподнялась и посмотрела на меня каким-то безжизненно-отстраненным взглядом. Я бы даже сказал, чужим, что ли?
— Ты в порядке вообще? — поднял я ее. Упала Лиза не очень хорошо, могла и голову разбить.
Правда, я успел ощупать только затылок, после чего Дмитриева отстранилась, но руку не отпустила. Вцепилась в меня, как клещ. Пальцы ее были холоднее октябрьского дождя, которые стекал по шее и превращал изящную прическу в мочалку. Правда, она на все это внимания не обращала.
— Я знаю, что ты задумал, — сказала Лиза негромко.
В конце ее фразы черное небо разорвала вспышка молнии, осветив мокрое лицо. Вышло, надо сказать, невероятно эффектно.
— Я вроде ничего не задумал.
— Молчи и не ври. Это все неважно. Сегодня ты начнешь кое-что опасное. То, после чего не будет дороги назад. И если… если ты уверен, то помни, это нельзя делать в одиночку. С тобой рядом должен быть друг. Самый настоящий. Тот, кому ты сможешь доверять и кто будет доверять тебе. Это очень важно. В противном случае — ты не вернешься.
По традиции жанра сейчас она должна была сказать: «Этот друг я, Дмитриева Елизавета Павловна, прошу любить и жаловать». Но девушка удивила. Произнеся последнее слово она расцепила хватку и развернувшись поспешно пошла прочь. И даже не думала отзываться на собственное имя.
Нет, я привык, что в мире магов довольно много всяких странностей. Но и с учетом подобного, происходящее выглядело как-то кринжово. В смысле, стремно.
Только через минуту я поймал себя на мысли, что стою на середине пустой улицы под каплями дождя и пялюсь в никуда. Ладно, надо дела делать, а уже потом думать о психическом состоянии Дмитриевой.
Пришлось пуститься легким бегом, чтобы сэкономить время и заодно согреться. Здание госпиталя высилось мокрой громадиной среди ранней черноты утра. Нахохлившись, как воробей на ветке, дремал в будке у входа сторож. Светились всего несколько окон в здании. Как я там говорил? Приключение на пять минут.
— Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это тебя, — низкий мужской голос заставил дрогнуть мои колени.
Но даже не обернувшись я распознал его владельца. И удивился. Чего Максутову здесь делать?
— Доброе утро, Ваше Превосходительство.
— Доброе ли, Николай?
— А что? Унылая пора, очей очарованье. Так же классик писал.
— Давай мы отложим наш разговор о поэзии и промозглой осени в средней полосе России на другое время, — поиграл желваками Максутов.
— Как угодно, — пожал плечами я.
— Так что ты здесь делаешь? — сурово спросил Игорь Вениаминович. — Про утренний моцион можешь даже не продолжать.
— Я просто хотел навестить племянницу…
Я импровизировал на ходу. И именно тогда несколько секунд на обмозгование текущей ситуации мне выгадал сторож. Он неожиданно, в том числе для самого себя, проснулся и выскочил наружу. В сумерках, под потоками дождя, в двух завернутых в плащи господах трудно было угадать представителей дворянства. Вот сторож и не угадал. Он бросил дерзкое: «Чего здесь устроили?». И тут же застыл столбом.
Максутов колдовал собранно, быстро, причем, даже не взглянув на объект. Просто вскинул руку, словно отмахиваясь, и тут же опустил ее. Вот только за эти пару секунд я понял, что