такое. Но это письмо на итальянском. Может, ты расскажешь мне, о чем оно. – Телефон зазвенел – Заткнись! Будь ты проклят!
Кинтайр сел и взял сигарету. Ему не очень нравилось читать корреспонденцию покойника. Но это, несомненно, нужно сделать.
– Принесу еще кофе, – сказала Марджери.
Она пошла на кухню; он смотрел на нее и снова чувствовал животное удовольствие от вида ее походки – снова, после такого перерыва?
А потом понял, что возбуждение его вызвано тем, что он скоро увидит Коринну.
Он занялся письмами. Неряшливый во многих других отношениях, Брюс в этом был педантично аккуратен. Если была хоть небольшая вероятность, что письмо может ему еще понадобиться, он делал копии своих писем, перепечатывал их под копирку и сохранял ответы на них. Письма Луиджи Ломбарди по крайней мере за последний год.
Луиджи. О, да, дядя из тайной службы, ученый-любитель – да, Л.Л., конечно, это он! Кинтайр почувствовал раздражение. Вот и разгадка. Брюс отмечал те места, где ему может понадобиться помощь дяди.
Кинтайр начал читать. Нет смысла читать каждое слово об артрите тети Софии или о свадьбе кузина Джованни. Но были страницы, на которых Луиджи точно описывал, что он выяснял по просьбе племянника. Эти страницы следовало сохранять, они важны для завершения диссертации.
Кинтайр решил, что все это должно было быть завершено, обработано и опубликовано под именем Брюса.
Да. Вот упоминания о миланских архивах. В письме говорилось: «… хотел бы просмотреть библиотеки и кладовые старых аристократических семейств по соседству. Вполне вероятно, что в современных дневниках и письмах есть какие-то ссылки. Но бедного полицейского никто не представит, да и времени нет. Почему бы тебе не попросить это сделать твоего богатого американского друга Клейтона?»
Брюс поблагодарил, но воздержался от ответа на этот слегка саркастический вопрос. Дядя Луиджи перешел к другой теме. Кинтайр был с ним знаком, он помнил, что это честный человек, который не мог не отпускать язвительные замечания об американцах. Но это только естественно, если ты патриот бедной страны, это своего рода самозащита.
«… совсем не еще один Медичи. Неужели ты серьезно думаешь, что ему интересны эти старые книги? Это маскировка, чтобы познакомиться со знатными людьми, которые могут оказаться полезными. Его настоящие друзья гораздо грубее, если у него вообще есть друзья, кроме банковских счетов».
Брюс возражал:
«… ему приходилось пробиваться в жестоком мире. Я думаю, он вышел из этого испытания очень неплохо не только как финансист, но вообще как человек. Его нельзя сравнивать с вашими собственными послевоенными новыми богачами. Судя по тому, что я слышал, они грубее любого американского парвеню. Но давай не будем обмениваться ритуальными оскорблениями».
В ответном письме дядя Луиджи пишет о какой-то местности в Сицилии, а потом возвращается к теме, которой он одержим.
«… если ты веришь в его стандартизированную историю успеха. Подумай сам, племянник. Клейтон был последние два года войны армейским офицером в этой стране. После демобилизации он вернулся сюда. Неизвестно, что он делал несколько следующих лет. Из легкого злого любопытства я справился в соответствующих организациях: он зарегистрирован только как турист, который неоднократно въезжал в страну и выезжал из нее. Потом неожиданно в 1949 году он обратился за разрешением на деловую лицензию. И получил разрешение на создание американского представительства по вывозу новых скутеров. С тех пор его взлет был таким стремительным, что его невозможно объяснить только ростом прибыли. Что отсюда следует, Брюс? (И снова спрошу тебя: почему твой отец так американизировался, что дал тебе твое имя?) Во время войны у него было только армейское жалованье, а когда он стал штатским, в Италии у него не было никаких источников дохода; это значит, что он получил значительные средства где-то в Америке! Наши источники показывают, что большую часть своих лир он получал из швейцарских банков. Очевидно, у него депозиты в долларах в Швейцарии, в которой, как ты знаешь, свободный рынок валюты; можно конвертировать доллары в любую другую валюту по мере необходимости, покупать товары, переправлять их в Америку и зарабатывать еще больше долларов. Поэтому все, что он о себе рассказывал (по твоему собственному выражения, «от обносков до Элджернона»[27], сплошное жульничество. Клейтон начинал как богатый человек».
Пришла Марджери с кофе.
– Что ты нашел? – спросила она.
– В основном сплетни, – ответил Кинтайр.
Он кратко передал ей содержание.
– О, я это помню. Это было несколько месяцев назад. – Она села на диван рядом с ним. – Брюс был в ярости. Он очень хорошо думал о Клейтоне. Он писал в Индианаполис, в Де-Мойн и в другие места. Ему потребовались недели, чтобы все проверить через местные газеты, старых друзей и тому подобное. Все абсолютно верно. Сомневаюсь, чтобы у Клейтона была хоть тысяча долларов, когда он ушел из армии и вернулся в Америку.
Брюс еще не занялся этим вплотную, но хотел собрать все факты, вырезки, письма и отправить Луиджи. Особенно после полученной им последней пары писем. Луиджи написал, что нет никаких свидетельств того, что Клейтон брал деньги взаймы, чтобы начать, и предположил, что Клейтон спекулировал валютой на черном рынке. Брюс просто взорвался.
– Правда? – сказал Клейтон. Он подумал, что скоро ему пора будет уходить, но в оставшееся время нужно быть добрым к Марджери. Однако его уже охватило ощущение погони. Приученный быстро просматривать письменные материалы, он через несколько минут нашел нужный абзац. Сквозь решетку цивилизованных слов просвечивал гнев Брюса.
«… я не из радикальных правых, но я тоже возмущен вечным вмешательством в дела граждан, которое считается современным представлением о правительстве. Меня не удивило бы, если бы вначале Клейтон получал прибыль от свободного обмена валюты, когда послевоенные курсы были абсолютно нереальными. Кто этого не делал в те дни? Но если так, я бы сказал, что он оказал вам всем большую услугу. Ручаюсь, вы бы удвоили производство, просто отменив все средневековые границы и ограничения и заставив таможенников заниматься полезной работой!»
Луиджи после неизменных жалоб на американские таможенные тарифы ответил:
«Проблема гораздо более серьезная и настоятельная, чем ты представляешь. Мы меньше слышим об этом, чем о ваших аналогичных трудностях, но у нас в старых странах своя послевоенная волна преступности. И эти синдикаты – не просто черный рынок, не просто контрабандный провоз бутылочки духов, но торговля наркотиками, проституция, продажа оружия, вымогательство, шантаж, подделка валюты, коррупция и убийства.
Да, отчасти я виню в этом ваше правительство. Мы следим за преступниками, которых вы к нам депортируете, но мы не можем запретить никому связываться с ними. А у них есть
