пожалуйста, перестать использовать слово «трахнутой», когда говоришь о Дафне?
Эллиот скрещивает руки на груди, довольный собой.
— Второе: я заметил, что ты не отрицаешь, что трахал ее.
Я качаю головой, отталкиваясь от стены, желая, чтобы он ушел.
Он не слушается.
— Третье: все слышали стоны. Признаю, было довольно жарко, и я получал от этого удовольствие, пока твой папа не включил стерео, а мама не издала тот странный смешок, который она делает, когда вот-вот сорвется с катушек.
Повернувшись к нему спиной, я иду на кухню, он тащиться за мной.
— Мы не занимались сексом в моей комнате, так что заткнись на хрен.
Он настроен скептически.
— Ну, тогда следовало это сделать. Боже, будь мужиком, чувак. Твоя подружка — горячая штучка. Что она в тебе видит, так это…
— Не твое дело, придурок. — Взволнованный женский голос прерывает меня сзади, пугая нас обоих. Я ожидаю, что Дафна встанет на мою защиту, когда поворачиваюсь на каблуках, но вместо этого обнаруживаю…
Близняшек.
Отлично. Больше драмы; как раз то, что мне нужно.
— Ты ведешь себя как настоящий придурок, — хмурится Люси. — Почему ты всегда такой осел?
Глаза Эллиота вылезают из орбит от их нецензурной брани. Я имею в виду — все разодетые в свои консервативные праздничные платья, они едва ли похожи на дальнобойщиков, на которых начинают походить.
— Какого черта, Декс, ты собираешься позволить ей — им — так разговаривать со мной?
Близняшки скрещивают руки на груди, и Амелия хмыкает.
— Ты вообще себя слышишь?
Люси смеется.
— Все, что нам нужно сделать, это вернуться на кухню и сказать тете Тори, что ты…
— Используешь ненормативную лексику и несешь всякую чушь о Дафне. — От меня не ускользнуло, что Амелия сама использует ненормативную лексику.
— Втаптываешь ее в грязь.
Девочки кивают.
— Если ты отпугнешь ее после того, как мы так усердно трудились, чтобы доставить ее сюда…
Люси делает режущий жест рукой по шее: ты мертв.
— Подожди. Откуда ты знаешь слово «втаптывать в грязь»? Извини, не могу удержаться от вопроса.
— Втаптывать в грязь? — Близняшки скрещивают руки на груди и закатывают прищуренные глаза, говоря одновременно. — Факультет английской литературы.
— Что это? — Эллиот допытывается.
Снова закатывание глаз.
— Продвинутый уровень.
Это заставляет меня задуматься. Потому что:
— Если вы на факультете английской литературы, зачем написали такое дерьмовое письмо Дафне, когда взломали мою электронку — знаете, что? Неважно. Не хочу знать. Господи, вы двое, умоляю, просто возвращайтесь на свою вечеринку.
Обе мои сестры стоят прямо, непоколебимо.
— Мы подождем здесь, пока ты его прикончишь. — Люси ободряюще кивает подбородком в сторону Эллиота.
Прикончу его?
— Ладно, крошечные крестные отцы, сбавьте обороты. Здесь не мафия.
Эллиот смотрит на меня с недоверием, все еще читающимся на его лбу. И жалостью.
— Черт возьми, они всегда такие?
Я хихикаю, хлопаю кузена по спине и веду его обратно на вечеринку.
— К сожалению, да.
Боже, я действительно люблю их.
Маленькие сумасшедшие чудачки.
Дафна
— Итак, приехали.
— Ага, точно. — Декстер постукивает ладонью по рулю, поглядывая в окно на мой дом. Маленькая лампочка на крыльце светится в темноте, освещая темно-серую входную дверь и очаровательного нарисованного снеговика, прислонившегося к кирпичной стене. Свет также отражается от линз его очков, из-за чего трудно прочитать выражение его лица.
Аккуратно заезжая на парковочное место перед моим навесом, я отстегиваю ремень безопасности, но не делаю ни малейшего движения, чтобы выйти из машины, когда он начинает парковаться.
Двигатель работает на холостом ходу.
Радио выключено.
— Уверен, что не хочешь пойти чем-нибудь заняться? Еще довольно рано.
Ровно девять часов воскресного вечера.
— Не чувствую себя обязанным продолжать этот вечерний фарс. — Его смешок сардонический и покровительственный. — Хотя я ценю твои чувства.
Фарс? Обязанным?
— Обязательным? Я думала, это свидание.
Декстер снова смеется, поправляя свои сексуальные очки в черепаховой оправе на переносице. Застегнутая на все пуговицы рубашка с воротником-стойкой выглядывает из-под его зимней куртки, и мой взгляд перемещается от его шеи к сильной линии подбородка.
Место, куда я хочу прикоснуться губами.
— Декстер, если Эллиот сказал что-то, что тебя расстроило, я…
— Позволь прервать тебя на этом месте. — Он поворачивается лицом ко мне с водительского сиденья. — Ничто — и я имею в виду ничто — из того, что говорит Эллиот, не расстраивает меня; он всегда что-то говорит, и я ничего не могу с этим поделать. Он не какой-то парень с улицы. Он член семьи. Так что, как бы мне ни хотелось набить ему морду, я не могу. Потому что моя бабушка обычно находится в соседней комнате.
Он взбешен, взволнован и пылок.
— Эллиот всегда был таким, и, слава богу, не только со мной. Он ведет себя как придурок и с нашим кузеном Джоном, и с маленьким Эриком, который на десять лет моложе его? Что за задница. Нельзя так поступать с ребенком. — Он разочарованно выдыхает. — В любом случае. Я бы с удовольствием встряхнул его, но никогда этого не сделаю, и в этом-то все и дело.
Ослиная задница. Придурок. Козел. Ссыкун.
О боже, почему это меня заводит?
Со мной что-то не так, я знаю. Возможно, у меня слишком давно не было секса, и я переживаю своего рода ломку, когда обыденные слова вызывают грязные, непристойные мысли.
Я наблюдаю, как слова и предложения слетают с красиво очерченных губ Декстера, но перестаю их слышать, настолько погружена в свои мысли. Настолько погружена в мысли о том, как он ведет меня внутрь и…
Моя голова склоняется набок, и я изучаю его.
Я поднимаю взгляд.
— Что это… за взгляд?
Черт, теперь он тоже изучает меня, но в его взгляде нет желания. Больше замешательство.
Я знаю, знаю, это позор! Но он такой добрый, терпеливый, милый и красивый, и он мне нравится, и я хочу… всего. Я хочу с ним всего.
Мне нужно знать, хочет ли он того же, но…
Боже!
— Почему бы мне не проводить тебя до двери?
По собственной воле моя голова кивает.
Хватаю сумочку с заднего сиденья его Ауди, пока он обходит вокруг, чтобы открыть дверь со стороны пассажира, я выхожу; одна нога за другой. Ставя одну ногу перед другой, мы неторопливо идем к входной двери.
Ключи в руке позвякивают в ночной тишине, но я не делаю ни малейшего движения, чтобы вставить их в замок точно так же, как Декстер не делает ничего, чтобы поцеловать меня. На самом деле, вместо того чтобы придвинуться ближе, его руки исчезают в карманах темно-синего пальто, засунутые внутрь в целях защиты. То ли от
