Пока ехали к театру, Юля успела несколько раз обдумать свое положение и даже составить план. Раскрывать свою иномирность она не спешила. Ведь если кто-то узнает правду, попаданка очень легко может лишиться и титула “леди”, и всего, что полагается Джулиане, включая чудесный дом.
Нет, этого нельзя допустить! Но и выходить замуж за Десмонда, чтобы получить доступ к наследству, тоже не выход!
В конце концов она решила, что стоит наведаться к стряпчему, чья подпись была в завещании. Может, хоть он прольет свет на странные условия тетушки?
Между тем Лондиниум жил своей жизнью. Нищие, бродяги, зеваки – возле театра собиралось немало людей просто поглазеть на нарядную публику. От нечего делать Юля принялась рассматривать торговцев, отметив, что среди них толчется немало женщин. Тем более что из коляски они были видны как на ладони.
Каждая торговка держала в руках широкий лоток с пирогами, накрытыми полотенцем. Одной рукой они ловко отсчитывали деньги, второй – вливали в специальное отверстие на проданных пирогах горячий соус. Женщины старались выглядеть опрятными и бодрыми, весело перекликались, потом начали зазывать покупателей, уверяя, что до представления как раз хватит времени перекусить. Между торговками бродили продавцы сидра и эля. Их отличали особенные высокие шляпы и бочонки в ремнях, обвешанные кружками.
Юля невольно засмотрелась на непривычные взгляду белые чепцы, блестящие медные пуговицы и деревянные башмаки. Этакая жанровая сценка, только живая. Вдруг раздалась грубая площадная брань, и женщины с лотками бросились врассыпную, уворачиваясь от огромного и явно нетрезвого мужчины, одетого в грязную рубашку, распахнутую потертую куртку и рваные штаны.
– Ах ты дрянь! – орал мужик, вцепившись в волосы одной из торговок. – Давай сюда деньги!
Женщина не сопротивлялась – висела под рукой громилы, прижимая к груди лоток, но пироги все равно летели в разные стороны. Их хватали собаки и уличные мальчишки, а соус залил юбку торговки.
Джулиане, как приличной юной леди, полагалось отвернуться от возмутительной сцены, но Юля, забывшись, рванула на помощь.
Хотела рвануть. Но путь преградила трость, поднятая миссис Пимс, а за локти с двух сторон схватили Софи и Марк.
– Милая, – приобнял ее Десмонд и ловко оттеснил обратно на сиденье, – что это вы удумали, Джулиана?
– Ох, Джули, не лезь туда! – поддержала его Софи.
– Вы разве не видите? Мы должны ей помочь! – Юля сделала еще одну попытку спрыгнуть с коляски.
И снова ее удержали. Трость миссис Пимс уперлась ей в грудь.
– Лучшее, что мы можем сделать, это отвернуться и не смущать бедняжку своим любопытством! – нравоучительно изрекла компаньонка. – Леди, где ваши манеры?
– Но это отвратительно!
Юля с ужасом смотрела, как мужик продолжает таскать женщину по площади, выкрикивая оскорбления. Он порвал ей блузу на груди и, оставляя синяки и пятна грязи, выгреб из корсажа несколько монет. Потом толкнул несчастную на обочину и ушел, крикнув кому-то в толпе, что теперь у него есть чем заплатить за джин.
Выждав паузу, к рыдающей женщине подошли товарки. Помогли подняться, забрали уцелевшие пироги, и вскоре несчастная скрылась в толпе.
– Почему никто не защитил эту женщину? – Юля обратила потрясенный взгляд на своих спутников.
Людей вокруг было много, но все они делали вид, будто ничего не случилось. Даже Десмонд, даже Софи!
Нет, леди Мелмот дрожала, как скаковая лошадь. Ее ноздри раздувались от гнева, но она смирно сидела в экипаже, не пытаясь ринуться в толпу.
– Потому что этот грубиян – ее муж, – вздохнув, объяснила она.
– И что?! – взвилась Юля. – Это не дает ему права!..
– Как раз-то дает, – с особым нажимом заметил Марк и одарил Юлю красноречивой улыбкой. – Супруга – собственность мужа. Любимая и драгоценная собственность!
– Да, Джули, – кивнула Софи, пряча взгляд. – Эта несчастная женщина наверняка сама печет пироги, которые продает, чтобы прокормить детей, а ему нужны деньги на выпивку. И он их забрал. По закону они принадлежат ему, как и сама женщина.
Услышанное заставило Юлю задохнуться от гнева.
– Потрясающе! – воскликнула она, забывая про маскировку. – Он мог убить жену прямо здесь, на глазах у сотен свидетелей, и никто не попытался бы ее защитить?! Почему же она не подаст на развод?
– Убивать нельзя, – возразила София, – за это могут оштрафовать или даже посадить в тюрьму, но вот избить – запросто! А развод возможен только с согласия мужа.
И тут же уныло добавила:
– Правда, мужчины не торопятся терять бесплатную прислугу и любовницу.
– А дети? – пробормотала Юля, не веря своим ушам.
Конечно, она знала историю, и все рассказанное Софией не было новостью. Но одно дело читать об этом в книжках, а другое – увидеть собственными глазами.
– Дети в любой ситуации останутся с отцом, и он быстренько женится второй раз, чтобы было кому за ними ухаживать, – вздохнула леди Мелмот. – Вот поэтому я и не хочу замуж! Помнишь леди Штерн? Миленькая такая блондиночка, училась на класс младше меня. Ее в шестнадцать лет выдали замуж за барона Фистона, вдовца с пятью детьми, потому что отец разорился и не мог найти приличную партию. Я встретила ее через год после школы и не узнала! Она похудела и подурнела, а руки потрескались и распухли от уборки и стирки! Барон оказался скупердяем и не желал платить слугам. Говорят, она умерла во время эпидемии. Ее супруг даже врача не стал вызывать.
Софи поежилась, теряя наигранную бесшабашность. Миссис Пимс тихонько вздохнула и прикрылась платочком, пряча эмоции. Жизнь небогатой вдовы в молодые годы тоже не была куском сахара.
Один Марк взирал на все с потрясающим хладнокровием. Словно ни избиение торговки, ни быстрое перешептывание девушек его ничуть не смутило.
– Дорогая, – он обворожительно улыбнулся невесте, взял ее руку и поднес к губам, – со мной вы можете ничего не бояться. Семейные свары – удел бедняков. Не стоит обращать на них внимание.
Юля высвободила руку из его пальцев. Ее морозом продрало по коже: муж не имеет права только убить? Все остальное – можно? Особенно если жена – сирота, за которую не заступятся влиятельный отец или брат?
Теперь она еще больше укрепилась в своих подозрениях, что с завещанием тетушки что-то нечисто. Не могла дама, знающая нюансы законодательства, требовать от единственной племянницы обязательного заключения брака. Предложить, наверное, могла. Но настаивать? Маловероятно!
Хотя… вряд ли она желала племяннице судьбу старой девы.
Глава 14
Между тем на площади уже ничего не напоминало о недавнем беспорядке. Начали подъезжать золоченые кареты, из них выходили нарядные люди и заходили в театр. В фойе играла музыка, вдоль фасада горели магические огоньки, а театральная площадь вновь стала местом отдыха и веселья.
