печальную допевает.
Вздохнул Тихон да откинулся назад — на спину на траву густую лёг. Руки под голову сложил.
— Ты как думаешь, для чего огоньки в ночи зажигаются? — на полном серьёзе Варю вопросил.
Сама Варя тогда наверх посмотрела. Дорожкой будто парной оно вдоль украшено. И звёзд — тьма тьмущая, аж в глазах рябит.
— Боги на нас глядят, — не спеша Варя проговорила. — Решают чего-то. Не посрамиться бы перед ними.
Серьёзно Тихон её услышал. Без усмешки привычной.
— Боги — они мир творили, — в тон ей отозвался. — Думаешь, их удивить чем ещё можно? Наверняка всего уже навидавшиеся.
И весело Варе отчего-то стало. И теплее. Мамка уж наверное её домой кличет. Только как домой пойти, когда небо такое высокое? Когда кузнечики ночные хорошо так стрекочут? Когда тепло чужое совсем рядом чуется? Чуть Варвара даже рядом не опустилась. Да вовремя спину напрягла.
А и Тихону валяться чего-то надоело. Сел он снова. Близко совсем оказался. Варя тоже двигаться не стала.
— Чего смеёшься? — обиженно даже у неё получилось. Просто не ожидала она смеха Тихонова, ни с того ни с сего над ухом раздавшегося. Над нею что ли?
— А помнишь, как мы в детстве на болото за морошкой ходили?
Правда. Над нею смеётся. Сразу Варя припомнила день тот злосчастный. Да всё равно головою зачем-то мотнула. А Тихон ей и напомнить решил:
— Когда старшие захотели нас, детей, уму-разуму учить. К собирательству приучить да на болотах не блуждать. Все ж ровно по тропе той прошли, ты одна спотыкнулась. Обо что только? Всегда ж ты такая была — чтоб загогулину себе найти. Так и кувырнулась в трясину самую. И голос у тебя громкий был — кричать начала так, что бабка твоя с другого конца лесного услыхала. Тебя ж вытаскивать начали, а ты не вытаскиваешься. Полощешься только, как утка. А как увидала бабку свою, к тебе, глаза вытаращив, несущуюся… Так не уткой — лебедем подлетела да от неё наутёк пустилась. По тому же болоту, только больше в топь не попадаючи. Ток бы бабка тебя не догнала.
И сердиться Варя вроде собирается. Да только не получается ничего — губы сами собой в улыбке растягиваются — так смешно Тихон рассказывает.
— Это ещё что, — и Варе есть, чего вспомнить. — А тебе-то чем река замёрзшая той зимой не угодила? Ты ж не дитятко неразумное был — седьмой год пошёл. А избу заморозил — воды натаскал на пол да окна пооткрывал. А как родители твои вернулись — так всё село их крик и услыхало.
— Так они на льду поскользнулися просто, — просмеялся Тихон. — А так-то довольны остались. Это ты не понимаешь ничего — а у нас дома кататься можно было.
— Ага, — подхватила Варя. — А больше ничего и нельзя было.
Хотела Варя и припомнить, как нос ему в детстве самом пальцами зажимала — чтоб аж краснел. Да не стала чего-то.
Ветер ночной стал подниматься. Небо почернело окончательно, как дымом его заволокло. Вздрогнула Варя, когда вой волчий вдалеке раздался.
— Не боись, — Тихон ей велел. — Этот далеко волк. А тот, которого ищет он — ещё дальше.
— Он разве ищет кого? — не поверила Варя. — Волки ж от одиночества на луну воют.
— Это кто тебе сказал? — усмехнулся Тихон. — Они ж не дураки — зачем им на луну-то выть? Они друг с другом так разговаривают. Да и луны сегодня нет.
Посмотрела Варя на всякий случай повнимательнее. Действительно, нет.
— Волки вообще зверьё дружное. И не жестокое — когда сыт, ни в жисть человека трогать не будет, — будто и мечтательно Тихон продолжил. А Варя в сторону воя стихшего обернулась. — А вот человек ему опасен. Чуть что — шкуру норовит спустить…
— Так волк прямо и дастся — шкуру с себя спускать, — с улыбкой лёгкой Варя отозвалась. Будто и стало ей жалко серого лесного. Никто ж ведь ему не ответил.
Кивнул только Тихон, да ничего не сказал боле. О своём чём-то задумался. А тут хруст из полеска какой-то раздался. Тяжёлый, ветки ломаются под ним. Будто медведь идёт. Обернулись Варя с Тихоном назад — никого не увидели. Да и медведей у них не водится вроде.
— Пошли уж, — весело Варе Тихон велел. — Это тебя, наверное, леший ищет. Лешачихой сделать хочет.
— Тьфу на тебя! — возмутилась Варвара, на ноги подскакивая. Лешачихой ей становиться не с руки как-то. — А может, ты и сам леший, просто Тихоном прикинулся!
— А может, — согласился вдруг парень. И разглядела Варя улыбку его. Не привычную хитрую, а будто со звериной тенью какой-то — когда веселье на лице не совсем доброе проступает, опасное будто. Куражистое зато.
Отшатнулась от него Варвара. Не то, прям испугалась — девка-то боевая. Вот только боевичить с Тихоном не хочется очень.
А лицо у Тихона уж поменялось — обычное стало. Оглянулся он по сторонам, Варю в плечо легонько подтолкнул:
— Пошли уже, не всю же ночь здесь куковать.
Мамка конечно дома не обрадовалась — бранить начала было. А вот бабка наоборот — не сказала ничего. Только хитровато на Варвару глянула.
***
Легко и быстро у Варвары забор получилось перескочить. Чуть к поташне[2] взять, из-за угла у неё выглянуть. Да Тихона опять завидев, на крышу в один миг и забраться. Колотится у Варвары сердце, пока она к настилу прижимается да ниже стать старается. Чего за угол просто не спряталась? Да Варвара и сама не знает. Просто разум что-то отключаться стал, когда вдруг Тихона завидит.
Сразу и настрой боевой куда девается. И слово умное молвить сложно становится. И вообще смотреть только на него хочется. И когда красивым таким стать успел? Вот ото всех парней отличается. И этот не такой, и тот неправильный. У Тихона только и лицо мужеское, и голос глубокий, и плечи широкие. И волосы так, как надо вьются. А у всех остальных — недоразумение сплошное.
И чего-то стесняться его Варвара начала. После той ночи, что в лесу они сидели. И сама себя даже ругать начала, что следом увязалась. И что ругалась с ним ране. И вообще…
Да только всё равно не без радости думает, что так ведь и не пришёл к Тихону на встречу тогда никто.
Так шибко Варя головою вниз далась, что аж подбородок заломило — это Тихон обернулся неожиданно и зачем-то. Одни глаза у Вари над крышею торчат. Видят, как снова в чуть ли не в припрыжку Тихон дальше зашагал. Чему только обрадовался, непонятный?
***
Как
