поймут, какой ты умный и сколько всего повидал. – Энгле взял Нима под руку и стал чётко, повысив голос, рассказывать, будто считал Нима не только тугодумом, но ещё и полуглухим. – Все деревни и города, вот прямо все-все, которые близко к лесам стоят, раз в год платят дань лесовому. И не просто дань, а живыми душами. Один год – одна душа. Так честно, так всегда было, а лесовой взамен остальных жителей не трогает, скотину не обижает и гонит дичь на охотников. На Трактах безопасно, Трактами заведует Господин Дорог, нечистецы не станут пугать путников, только вот сейчас, как видишь, какая-то ерунда приключилась, и на Тракте на нас всё-таки напали. Свечи помогают только тогда, когда идёшь вдоль реки или ручья какого, вот как мы сейчас. Оберегают пришлых, кто в чужие места забрёл. Но такой договор только у свечников с водяными, это ты уже слышал. Благословение свечи в обмен на дары, а дальше другие нечистецы сами разбираются, когда горит такая свеча, они всё понимают и между собой договариваются. Иначе беда будет с верховным, но это у водяных свои разговоры, я подробностей не знаю. Понял теперь? Местных не трогают, а чужие покупают свечи, если хотят. Но свеча только у воды работает.
Ним неуверенно кивнул. Энгле так озабоченно заглядывал ему в лицо, словно всерьёз боялся, что Ним так ни слова и не поймёт и снова спросит что-то само собой разумеющееся для жителя Княжеств, но совершенно новое для выходца из Царства.
– Ну и славно. Ты неплохой парень, глуповат, правда, но пообвыкнешься, уму-разуму наберёшься и станешь не хуже любого из нас.
Ним вымученно улыбнулся.
Ручей разлился шире, побежал быстрее, каменистое дно сменилось песчано-илистым, и Ним наконец понял, куда вёл их Велемир. Вскоре впереди показалась мельница, её могучее колесо зачёрпывало воду из ручья, а чуть поодаль приютились ульи. Рядом с ульями из земли торчали колья с лошадиными черепами-оберегами. Двор мельника стоял на отшибе, в стороне от деревни, а пологие крыши остальных домов, утопающие в яблоневых и сливовых садах, виднелись чуть дальше.
– Во как! – восхитился Энгле. – А чего со стороны леса завёл? По Тракту же быстрее вышло бы, вон, просвет виден.
– Ты только что рассказывал чужеземцу о наших порядках, а сам такой вопрос задаёшь, – фыркнул Велемир и загасил свечу. – На Тракте теперь неизвестно что, а мой водяной всегда меня защитит.
У мельницы паслись куры – сплошь чёрные, как угольки. В загоне дёргали хвостами козы, тоже чёрные, только опущенные уши окаймляли серебристые волоски. Откуда-то издалека едва различимо тянуло скверной гарью, не тем дымком, каким пахнет от костра или из печной трубы, а смрадом успокоенного пожарища.
Навстречу путникам выбежала женщина – высокая, моложавая, её чёрные волосы были сплетены в косы и уложены вокруг головы. Ним вздрогнул, когда заметил блеск и понял, что в правой руке женщина сжимает нож.
Велемир схватил за плечо обкромсанного парнишку – тот в последнее время вёл себя так тихо, что Ним даже забыл о нём. Парнишка всхлипнул и дёрнулся, но Велемир держал мёртвой хваткой.
– Матушка, что случилось? – ровным голосом спросил свечник.
Ним быстро посмотрел на Энгле, не зная, что ему делать. Энгле кивнул и прошептал:
– Порядок. Так бывает. Не беги и не противься, а то хуже станет.
Ниму пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы не броситься бежать. Раз Энгле стоит прямо и смотрит без страха – значит, так надо. Кто знает, какие на самом деле в Княжествах обычаи? Как встречают незнакомцев в глухих деревнях? В прошлый раз девушка честно предупредила, что чужака могут убить. И вспышкой пронеслась перед глазами увиденная, но почти забытая картина: нагие женщины пляшут в свете месяца, взявшись за руки…
Женщина, не отвечая на вопрос Велемира, подбежала к обкромсанному парнишке, задрала ему рукав рубахи и полоснула ножом по белой коже предплечья. Парнишка вскрикнул, тут же выступила бордовая дорожка крови, а Велемир наклонил его руку над ручьём, стряхивая в воду горячие капли. Женщина повернулась к Энгле, и тот сам засучил рукав, глядя на мать Велемира с покорностью. Ним заметил, что пальцы Энгле всё же подрагивали. Женщина взрезала и его руку, а Энгле молча окропил кровью ручей. Очередь дошла и до Нима. На удивление, нож не принёс особой боли – наверное, Ним за последние дни слишком привык к потрясениям и неприятностям. Следуя примеру Энгле, он тоже покапал своей кровью в воду, и только тогда Велемир расслабился, выпустил мальчишку и подошёл к матери. Женщина тоже перевела дух и виновато улыбнулась.
– Простите, путники, времена нынче такие…
– Случилось что? – повторил вопрос Велемир. Его голос звучал резко от нетерпения.
Женщина обняла его и поцеловала в лоб. Свечник и его мать были одного роста и со стороны могли бы сойти за брата с сестрой или даже за возлюбленных.
– Слышала, в Лужовники беда пришла, не многие выжили, а кто выжил, те страшное рассказывают. От отца нет вестей, ты возвращаешься не со стороны Тракта, а из леса выходишь… Ох, передумала я всякого!
Она сильнее прижалась к сыну, и Ним заметил, что у невозмутимого Велемира покраснели уши. Кровь из порезов почти перестала идти, всё-таки нож прорезал кожу неглубоко, только чтобы выгнать несколько капель. Беспокойство понемногу отпускало Нима, он ободряюще похлопал обкромсанного парнишку по спине и кивнул в сторону дома. Кажется, жизнь потихоньку налаживалась.
– Прошу меня простить, – произнесла мать Велемира.
– Ерунда, – отмахнулся Энгле. – Неспокойно сейчас, это вы точно подметили. Надо быть осторожнее.
– А для чего это? – спросил Ним, задумчиво трогая пальцем свой порез.
– Нимус нездешний, – поспешил пояснить Велемир. – Он из Царства.
Мать Велемира ахнула и прижала ладони к груди. Ним испугался, что она сейчас рассыплется в извинениях, но ничего подобного не произошло.
– Что же, с ним чары не подействуют?
– Подействуют, как видишь, у них тоже красная кровь, – хмыкнул Велемир. – Не волнуйся, мам. Нимус хороший парень. Энгле тоже. И…
– В дом, в дом, – решила мать. – Там поговорим. Нечего трепаться у всех на виду, ещё и у воды.
Ни разу в жизни Ним не бывал в домах, построенных по обычаям Княжеств. В Царстве дерево ценилось высоко, потому как густые леса считались редкостью, и дома возводили из более доступных материалов: камня или кирпича. Дом же мельника, как и все дома в той деревне, которую атаковали скоморохи, был сложен из толстенных брёвен. Чтобы поднять одно такое бревно, потребовалась бы, наверное, сила дюжины мужчин. Квадратные оконца обнимали наличники с изображениями рыб, хвостатых дев и рогатых водяных. Над дверью висела поржавевшая подкова, на лавке у крыльца дремала кошка, такая же чёрная, как куры и козы.
В просторной комнате стоял дощатый стол с двумя скамьями, за столом маленькая девочка играла с глиняной лошадкой, а в свежевыбеленной печи томился горшок со съестным. Девочка, увидев незнакомцев, сдвинула чёрные брови и серьёзно сжала рот в ниточку, но когда заметила Велемира, бросила игрушку и побежала встречать.
– Велёмушка вернулся! – воскликнула она и прижалась к Велемиру.
– Здравствуй, Мава, – улыбнулся свечник и погладил девочку по волосам.
– Сколько свечей, – вдруг выдохнул Энгле, изумлённо озираясь по сторонам. И правда, свечи здесь были повсюду, но сейчас не горели, хватало дневного света. Подсвечники и фонари стояли на всех поверхностях, а в углах и по стенам занимали отведённые им полки. Некоторые свечи выгорели до крошечных огарков, некоторые выглядели совсем новыми, даже фитили не обуглились. Дом полнился их медово-травяными ароматами.
– Мы с матушкой только три могли себе позволить, – добавил Энгле с явственной завистью в голосе.
– А мы их сами делаем, – сообщила маленькая Мава, с любопытством разглядывая чужаков. – И ты тоже сделай. Не умеешь, что ли?
Мать Велемира усадила Маву обратно на скамью, пригласила гостей садиться, а сама засуетилась у печи. Скоро на столе оказались пироги с щавелем, козий сыр, сбитень и большой горшок каши с грибами и сливками. Следом за горшком по столу рассыпались деревянные ложки – по одному на едока, но никаких тарелок не было. Ним взял
