светом луны, его наточенные клыки были острее бритвы. Все хищники, что стояли у него на пути, с уважением расступались в стороны, не мешая Белому Волку идти. Не отступил лишь один, тот самый вожак, что сейчас пилил противника ненавистным взглядом.
Шкура бурого цвета, мягкая, красивая, будто хищник никогда не бывал в бою. Нос тоньше, чем у остальных зверей, ноздри широко раздуваются, вдыхая и выдыхая воздух. Лапы его длинные, крепкие, сейчас полусогнуты, тело, готовое к прыжку, припало к земле. По размерам оборотень сильно уступает Белому Волку, но чувствуется, что хищник умный, ловкий, выносливый. Янтарно-зеленые глаза, что несвойственно для оборотней.
Единственный элемент, нарушающий его красоту – темный въевшийся след от удушья на шее, на котором даже не растет шерсть. Белый Волк быстро понял, кого он видит перед собой, и на зверином лице оскалом зажглась улыбка.
«Малор»
Противник мотнул головой, гневно зарычав. Его когти прочертили четыре длинные полосы по земле.
«Что, стал зверем, да? Побоялся узнать, что находится там, за гранью? Решил променять вечность эльфов на жалкую жизнь твари?»
«Закрой пасть, Белый Волк! Я стал таким, потому что, умирая, смешал твою кровь со своей. Во мне течет твоя жизнь, переплетенная с бессмертием эльфов. Я сильнее, чем все они! И сильнее, чем ты!»
«Докажи мне это»
Худощавая фигура зверя взвилась в воздух, обрушиваясь прямо на Белого Волка. Малор впился зубами в холку противника, сжимая на ней острые зубы, а оборотень заметался под своим собратом, пытаясь скинуть его. Малор держался, пока Белый Волк не швырнул себя в дерево, обрушивая весь удар на соперника. В следующую секунду звери покатились по земле, злобно впиваясь друг в друга зубами.
Тело Белого Волка горело от множества укусов, уже не страшащих его обращением в оборотня. Его красивая белая шкура была перепачкана в грязи, в собственной и чужой крови, но противник пострадал гораздо больше.
Расцепившись со зверем, Малор начал действовать аккуратно, поняв, что в прямой схватке ему не выиграть. Ловкая бестия кружила вокруг хищника, как паук, ожидающий, пока жертва запутается в паутине и совершит ошибку. Малор бросался раз за разом, кусая противника, дразня и раздражая его своими нападками. Белый Волк бесился, потому что был неповоротливее своего противника, его силы уходили все быстрее, а шею, казалось, все больше душил серебряный ошейник.
Мотнув головой, зверь посмотрел на эльфов, прячущихся за острыми кольями. Остроухие зачарованно наблюдали за схваткой двух обезумевших хищников, каждый из которых имел клеймо на шее. Истину осознали еще не все, но темноволосая эльфийка-медик, выбившаяся вперед, и сжимающая пальцы в кулаки, все уже, очевидно, поняла. С ее губ сорвалась безмолвная просьба, которую Белый Волк сумел прочитать по губам:
«Победи, пожалуйста»
Кажется, девушка в горечи просто повторяла эти слова раз за разом, но зверь не мог отказать ее умоляющему взгляду. Отвернувшись, волк вновь нацелил свои суженные глаза на противника, приподнимая губу в довольном оскале.
«Иди сюда, Малор»
Эльф, мутировавший в оборотня, не поддался на провокацию, продолжая осторожно нападать издали, но в этот раз Белый Волк чувствовал каждое его движение, легко ловил инстинктами каждый обманный рывок.
Бурый волк снова рванулся вперед, разевая в укусе челюсти, но противник ловко ушел в сторону, а после прыгнул на зверя, подминая под себя. Малор отчаянно задергался, пытаясь выбраться, из его пасти раздался скулеж отчаяния. Чужие зубы уже яростно сжимались на шее волка.
«Помогите! Убейте его!»
«Отчаяние, Малор, да? Но тебе не поможет никто из них, потому что я их вожак. А тебе… могу лишь напомнить, Малор, что мертвецы не разговаривают»
Клыки Белого Волка сжались на шее противника, окончательно прерывая его жизнь. Оборотень все меньше рвался выбраться и все больше слабел, пока не затих окончательно. Его сердце отстучало свои последние удары и замерло на месте.
Белый Волк медленно поднялся с поверженного противника на ослабевшие ноги. Окинул взглядом оборотней, полукругом окруживших его, посмотрел в сторону затихших эльфов.
«Прочь отсюда»
Удивленные звери подняли свои морды, думая, что они, возможно, ослышались, но Белый Волк не оговаривался.
«Прочь отсюда. Остроухие нам не соперники, а рвать слабое мясо, это все равно, что мне рвать тушу этой псины – противно и мерзко. Уходим отсюда»
Видя, что хищники не торопятся выполнять его приказ, Белый Волк зарычал, немного припав к земле, будто готовился к прыжку. Тут уже оборотни, недовольно щелкая зубами, развернулись и неторопливо отправились прочь.
Спорить с вожаком никто бы из них не решился.
Последний оборотень, оставшийся на поляне, поднял золотистые глаза на темное небо. Полнолуние завершалось, луна пряталась за облака, но ее матовый свет все еще сиял на серебристой шкуре хищника. Бросив последний взгляд в сторону эльфов, Белый Волк скорбно опустил голову, сожалея их погибшим товарищам, а после сорвался с места и побежал прочь.
Но бежал оборотень не в ту же сторону, куда ушли другие звери, а совсем в другую. Туда, где, как он ожидал, через считанные часы должно начать всходить солнце.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ: СДЕЛКА
Теплое солнце висело в самом зените, готовое с минуты на минуту перевалиться вниз и начать медленно-медленно опускаться, прячась от всех подряд. Огромный желтый диск разбрызгивал свои лучи для всех, никого не обходя вниманием: ни трепещущие зеленые листья, ни водную гладь лесного озера, по которой гуляла мелкая рябь, ни оленя, бегущего на водопой, ни даже какого-то парня, клубком свернувшегося у массивного дуба.
Впрочем, неблагодарный лесной житель, кажется, не испытывал никакого восторга от чистого воздуха на природе, от ярких лучей, бьющих в глаза.
Валяющийся человек выглядел экзотично – целиком обнаженный, но на шее застегнут дорогой белый плащ, обвивающий его тело. Вышедшие на дневную жизнь кролики думали, что наткнулись на трупа, пока названный смертник не начал дергаться, пытаясь спрятаться в своем плаще с головой. Поняв, что отдыхать так невозможно, парень, спугнувший кроликов, со стоном приподнялся на локте.
Под его покрасневшими глазами залегли темные круги, очень заметные на бледном лице. Сухие истрескавшиеся губы были искусаны и даже изорваны, недельная щетина медленно обособлялась от тела, превращаясь в независимую бороду, а темная грива волос разметалась по земле. Все тело человека покрывали раны, оставшиеся на нем лишь еле заметными белыми шрамами.
Голова раскалывалась болью. Парень схватился за виски, сжимая их, пытаясь усмирить муки, но легче ему не стало. Промелькнула невеселая мысль о том, что уже можно писать пособие «как каждое утро просыпаться в состоянии чуть хуже, чем за день до этого».
