сдержать улыбку.
— За шиворот? — ворчу я.
Так я только растворителем попахивала, а теперь еще и ромом буду.
Чумовая женщина, ага.
Ответ парнишки тонет в воплях, раздающихся с углового дивана. Кажется, становится горячо. И разборки начинают переходить в выяснение отношений с помощью кулаков. Мне становится неуютно: молодняк, чей мозг туманят гормоны, краев не видит. Все может кончиться очень плохо. Надо валить отсюда. А то вечеринка у той компании набирает обороты.
Я уже сползаю с барного стула, отчетливо ощущая, что задница успевает приклеиться к сиденью, ибо коктейль протек, куда не надо, когда мое внимание привлекает выкрикнутая знакомая фамилия.
— Ты охренел, Каримов! — ревет один из парней, по виду у него забрало уже упало.
Две девчонки в компании с визгом прыскают в стороны, понимая, что под стрелой лучше не стоять.
Того, к кому обращается парень держат под руки двое. Мне его видно плохо. Высокий, темноволосый и широкоплечий. Каримовых в городе наверняка не одна семья, но сомнения развеивает один из удерживающих:
— Дан, не стоит того она, — резонит он.
Каримов стряхивает его руку.
— Это уж мне решать!
— Не трогай ее! Отвали! — сжимает кулаки его оппонент.
— Тебя не спросил! Подойдешь к ней сам — пожалеешь!
Очуметь! Как в любимых книжках! Пока я размышляю на тему, в чем суть претензий между двумя молодыми баранами, мимо меня вихрем проносится белый смерч, обдавая меня знакомыми духами.
— Дан! — голос Алсу непривычно строг. — Что тут происходит?
— Отстань, — отмахивается от сестры Дан, продолжая сверлить взглядом противника.
— Я-то отстану, но только в следующий раз бармен позвонит не мне, а брату!
Я кошусь на парня за стойкой, в руках которого действительно зажат телефон. И когда только успел? А Алсу на метле прилетела, что ли?
Каримову совершенно не нравится, что его отчитывает сестра, но и спорить с ней — ронять репутацию самостоятельного.
Психанув, он выходит из «Амандин», за ним тянутся пара дружков и одна из девчонок, вторая виснет на оставшемся забияке.
И спектакль тоже кончился, пора домой. Я завершаю свое сползание со стула и задумываюсь, стоит ли мне посетить уборную и попытаться смыть сладкое с кожи, или наплевать.
— А ты тут зачем? — перед моим носом нарисовается палец с прекрасным перламутровым маникюром.
Офигев, я поднимаю глаза на Алсу, которая напоминает разъяренную ведьму.
— А пофиг зачем! Сейчас я с тобой поговорю как следует, стерва!
Глава 23
— О чем мне с тобой говорить? — делаю я удивленные глаза. — Иди, кудахтай над братом.
— Чего? — Алсу даже подается вперед, настолько ее шокирует, что я не глотаю ее наезд молча. Я не Анечка Лялина. Со мной такие фокусы не прокатят.
— Что и требовалось доказать. Для некоторых особей поедание куриц — каннибализм. Говорю, еще раз у тебя твоя отработанная схема не выйдет! — вызверившись, отвечаю я. — Проваливай.
М-да, и Лизка была бы от меня в шоке. Слишком интеллигентная девочка. Может, и к лучшему, что ее нет. Она наверняка бы стала меня успокаивать, а мне страсть как хочется чьей-нибудь крови.
По моим ощущениям, Алсу в таком же состоянии, так что мы можем приятно провести вечер, царапая другу глаза.
— И не подумаю, — вскидывает голову она, не забывая тряхнуть шикарной блестящей черной гривой, от чего у пары парней за барной стойкой случается коллапс, они замирают, не донеся стакан до рта. — Ты ст…
— Да, стерва, и этим горжусь, а ты пока не тянешь. Мала еще.
— Слышь, бабуля, ходи на свои вечеринки для тех, кому за сорок, нечего на чужое рот разевать!
Что? За сорок?
Я, не удержавшись, бросаю взгляд на зеркальную стену за спиной бармена. Нихрена я не выгляжу на сорок! Мои родные двадцать четыре! Зря эта сучка рот открыла!
Сдув со лба кудряшку, я собираюсь поставить козу на место, но к нам подкатывает какое-то уё.
— Девчули, какие вы страстные, — восхищается пьяное нечто, которому пиво на жаре мозг затмило. — Может, ко мне?
— Отвали, — синхронно окрысиваемся мы с Алсу на него.
Будет еще тут мешать светской беседе.
— Барышни, — встревает один из тех, кто гипнотизировал выразительные тылы врагини. — У вас все хорошо?
Мы закатываем глаза. В поле зрения мне попадает бармен, который делает то же самое. Походу, давно тут работает. Жизни уже нюхнул.
В подтверждение моей теории он ставит перед нами два бокала: один с мохито, другой с чем-то вроде «Бейлиса».
Ну-да. Нам испортили прекрасный повод поскандалить. Тяжело лаяться с кем-то, кто вместе с тобой отбривает третьего. Мы отпиваем каждая из своего бокала, а затем, не отрывая взгляда друг от друга, мы кладем на барную стойку свои сумочки, как дуэлянты: ее белый клатч против моего тоута, и садимся на соседние барные стулья.
— Набор шотов из текилы, — кидаю я заказ парнишке.
— Два набора, — поправляет меня Алсу.
Все-таки зря я ее курицей назвала, умненькая.
Минуту спустя, старающийся не показывать своего веселья бармен, ставит перед нами две доски, на каждой из которых десять стопок текилы, украшенных долькой лайма и соленой каймой по краю.
— Закуска? — осведомляется он.
Алсу машет на него рукой, прогоняя как барыня холопа.
— Закуска для слабаков.
Рисковая девчонка, Марат наверняка и не подозревает, что Алсу не белый пушистый кролик. Я с сомнением смотрю на двадцать рюмок, и припоминаю наставления бывшего парня, который учился на пищевой химии в Политехе. Если ему верить, то текилу лучше ни с чем не мешать. А ему верить стоит. Прощай печень. Здравствуй тяжелое похмелье. На этой жизнеутверждающей мысли я заливаю в себя первый шот. Алсу не отстает.
— Бесишь меня, — выдыхает она.
— Как я тебя понимаю, — отвечаю я, сощурив глаз от феерической кислоты лайма, которым я пытаюсь перебить вкус текилы.
— Ты даже себя достала?
— Мои таланты безграничны, но
