забормотала во сне, сладко улыбаясь, а Борн поторопил:
— Идём, у нас мало времени.
И Ханна пошла, что ей оставалось делать?
Трон правителя был похож на чёрного зверя, превращённого в камень магией.
Увидев его вчера, Ханна едва не умерла от страха и душевной усталости. Потому она и вцепилась сейчас в предложенную демоном руку.
Не оперлась на неё, как было положено по этикету, просто сжала крепкую горячую ладонь.
Бессмертный демон, наверное, совсем ничего не боялся. Он подводил женщину всё ближе и ближе к жуткому чудовищу, и её затрясло.
Трон смотрел на неё. Он словно бы жил какой-то неведомой жизнью и имел собственный чёрный разум.
— Мне нужно будет на него сесть? — спросила Ханна, пытаясь унять дрожь.
Она не видела зала, не видела каменного пола, покрытого чёрными и золотыми плитками. Только трон.
— Да, — сказал Борн. — Это было бы идеальным решением.
— Но… з-зачем? — Ханна закашлялась, даже слова давались ей с усилием.
— Мир людей лежит в развалинах, — грустно сказал демон. — Сатана отринул его. Нужна новая власть, основанная на доверии к старой, иначе люди скатятся в войну всех со всеми, и мир погибнет.
— Вот как… — Ханна поняла, что верит демону.
Зачем ему врать? Ведь он мог бы править людьми, сравняв старый дворец с землёй и построив новый.
Но демон искал путь восстановить разрушенное. И это внушало доверие.
Значит, он заботится о людях, хотя бы как о стаде для пропитания. Значит, по-иному нельзя.
— А почему — я? — голос Ханны дрогнул.
— Я не хочу видеть во дворце жадную до власти тварь. Ты будешь жить здесь, рядом со мной. И хотя бы не станешь отравлять моё восприятие своим мерзким и похотливым видом. Я вижу людей насквозь. Ты хочешь найти дочь, я хочу дать себе фору и разобраться, что делать с властью в мире людей. Пока я не нашёл лучшего решения, чем посадить на трон того, кому она не нужна.
— Но ведь трон не примет меня? — робко спросила Ханна. — Ведь правитель как раз и должен быть исчадием Ада?
Она взглянула на трон, и ей показалось, что в глубине его что-то зашевелилось.
— Не примет, — кивнул демон. — Но попробуй сделать ещё пару шагов? Мне нужно решить, как разыграть спектакль с твоим якобы восхождением. Подойди к нему так близко, как ты сумеешь? Поторопись, слуги не могут спать весь день, рано или поздно кто-то просочится с улицы.
Демон отпустил руку женщины.
Ханна кивнула. Вдохнула поглубже и сделала маленький шаг вперёд.
Трон, а вернее весь воздух вокруг него, заволновался, как море перед грозой.
— Ну что ты, маленький? — пробормотала Ханна дрожа. И ей показалось вдруг, что чёрной глыбе так же страшно и одиноко, как ей самой. — Я… Я не обижу тебя. Я не хочу править миром. Это игра, которую мы вместе должны сыграть, понимаешь?
Она сделала ещё шаг. Потом ещё…
И Борн с изумлением отметил, что трон «успокаивается». Магия вокруг него ослабла, токи воздуха улеглись.
Ханна осторожно, робко подобралась почти вплотную. Протянула ладонь… А потом несмело коснулась чёрного камня.
И не произошло ничего!
Стихия улеглась, смирилась, свилась клубком, запирая проход в Ад. Борн теперь явственно увидел его!
Ханна была замком! Но где ключ?
— Это невозможно! — прошептал он.
Женщина вопросительно обернулась.
— Садись! — крикнул Борн. — Садись же! Он принимает тебя!
От этого его крика слуги проснулись все разом, и во дворце начался переполох.
Не менее десятка любопытных голов просунулись в дверь тронного зала.
Борн не пытался сокрыть происходившее. Пусть слуги видят, как новая правительница сидит на троне, гладит его массивные поручни и, улыбаясь, щебечет ему о чём-то.
Слуги не слышали слов, но Борн слышал.
— А ты тёплый, — удивлялась Ханна. — И мягкий. Как может камень быть мягким? И я знаю теперь, что ты любишь меня и защитишь, правда?!
И трон тоже дышал ей в такт, выбрасывая мягкие ласковые тени и касаясь ими ног женщины.
У демона едва глаза на лоб не лезли. Он задумчиво гладил Локки и с изумлением наблюдал, как трон, страшный чёрный трон правителя, ластится к Ханне, словно собака.
В чудеса демон не верил. Этому была твёрдая магическая причина. Но какая?
Глава 4. Инкуб
Всю прошедшую ночь Ханну колотила дрожь. То ей казалось, что она и вовсе не спит, а то возникал вдруг страшный прерывистый сон — тюремные коридоры, переходящие в пылающие глаза демона… И чёрный трон, разлёгшийся посреди огромного зала, словно дикий зверь.
Она никогда ещё не спала на такой мягкой и богато убранной постели, но и никогда так не мучилась.
Когда Борн разбудил Ханну, она проснулась, словно и не спала совсем. Подскочила, сжимая в руке кинжал.
Она нашла его в этой же спальне. Нелепый, вычурный, больше пригодный для резки бумаги, но всё-таки хоть какое-то оружие.
Если направить себе же в грудь.
Демон улыбался, глядя на её потуги защитить себя. Он позволил Ханне одеться и опять повёл в тронный зал.
Она так боялась туда идти, что даже взяла его за руку. Обжигающе-крепкую, надёжную руку мужчины, слишком похожую на человеческую.
Теперь она шла так близко к Борну, что ощущала тепло и запах корицы, исходящий от его кожи.
Демон не злился, видя страх Ханны. Даже подбадривал.
Временно они были на одной стороне. Ханна видела, что демон заинтересован в том, чтобы смертная усидела на троне.
Оставалось непонятным, зачем ему это? Но было явно, что Борн смотрит на Ханну с искренним интересом и волнением, как отец на первый выход дочери в свет.
И она набралась мужества, шагнула к этому проклятому трону, протянула ладонь и ощутила, как чёрный камень ласкается к ней, как собака.
Он стал мягким, податливым. Ханну окутала его осторожная забота, и немой вопрос коснулся её головы: «Хорошо ли тебе здесь?».
Она осмелела и… забралась на сидение. И ей впервые за все дни одиночества и тревоги стало светло и покойно. Может, она здесь стала мертва? Может, отдала камню душу?..
Но ей было уже всё равно.
Здесь, на троне, она оказалась наконец под защитой неведомых могучих сил. Какая разница — тёмными они были или светлыми?
Ханна ощутила, что трон испепелит каждого, кто рассердит её хозяйку. Что он её друг и защитник. И это было прекрасно.
Демон на удивление обрадовался не меньше её самой. Он позвал слуг, велел подавать завтрак. И при этом улыбался так светло и радостно, что Ханна совсем перестала его
