спросил! Только что!
Как бы Го Бохай ни пытался унять сомнения наследника, переубедить его, открыть ему глаза на льющуюся из чужих уст ложь, ничего не выходило – ребенок будто желал услышать подтверждение слухов, а не их опровержение. Спустя время воспитанник повзрослел и утратил часть детской наивности. Стал спокойнее воспринимать нападки завистливых и рождающих гнусные сплетни, но все же остался при своем, продолжая считать, что он не настоящий наследник клана. Да и как наставник мог разрушить эти укоренившиеся убеждения, если юноша замечал родственные отличия: пепельные волосы, черные, словно ночь, глаза и до странного непохожие ни на одного из семейства черты лица. У Чан схож был с отцом и матерью лишь характером, вспыльчивым и нетерпеливым, но и тот начал меняться под влиянием чуткого наставника. Сомнения ребенка неоднократно подкрепляла его мать. Го Бохай не помнил ни дня, чтобы женщина хоть раз проявила свою материнскую любовь к У Чану, но зато отлично помнил другое… То, как господин Бань общался с собственным сыном – Лоу. Если его семейство заявлялось на гору в полном составе, то отец юноши, когда, как он считал, никто не видит, вымещал на своем так называемом добром и чутком сыне все недовольство, ни капли не жалея его чувств. И выглядело это поистине жалко. Потому Го Бохай не мог верить словам начальника округа, видя в лице этого уважаемого только раздражение к отпрыску, носящему его фамилию. Все слова о заботе и любви, о которых тот так сладко сейчас пел, и стали причиной недовольства Го Бохая.
Делая вид, что увлеченно слушает, Го Бохай решил опуститься до маленькой подлости и поступить с собеседником эгоистично – так же как господин Бань каждый раз вел себя со своим сыном. И пока тот слезно распинался, Го Бохай направился по уже знакомой тропе, о которой ему поведал Сянцзян.
– Вы же понимаете меня, Го Бохай?
– Возможно, как никто другой.
Вскоре оба остановились у небольшого здания, из которого на всю округу разносился шум.
– Ставлю еще!
– Что?
– О-о-ого, играем!
Строение, освещенное снаружи лишь двумя уличными фонарями, было игорным домом и называлось Домом удачи, и его посетители зачастую проводили там все свое свободное время.
– Уважаемый господин Бань, – обратился Го Бохай. – Не кажется ли вам странным, что нынче молодые люди с раннего возраста начинают с пристрастием посещать подобные места?
Собеседник оставил свой рассказ и в недоумении посмотрел на мужчину, а после на вывеску.
– «Дом удачи». Ох, да, не могу не согласиться с вами, ведь подобные места – концентрат несчастий и нищеты Тяньцзиня! Молодым господам не стоит даже ходить по здешним закоулкам, не то что заходить в подобные места. Но все же я не понимаю, к чему вы?
Никак не отреагировав на вопрос и сдерживая пыл, Го Бохай продолжал пристально смотреть на открытые двери, из которых продолжало литься веселье на улицу. В его мыслях пронеслось «Вот же бесстыдник…», адресованное не стоящему рядом, а тому, кто был внутри.
С улицы через распахнутые окна были видны лишь очертания мужчин, образовавших толпу. Они метались из стороны в сторону, как кучка дворовых петухов вокруг единственной несушки, и все время кем-то восхищались.
– Выиграл! Невероятно!
Зрители создавали хаос, толкаясь и склонясь над центральным столом у входа, продолжая громко удивляться.
– Невозможно, чтобы так везло!
– Господин, господин, сколько вы уже играете? Расскажите нам!
– Да чтоб я жил всю жизнь в своем сарае, но такого продуманного хода я еще не видывал!
Их внимание привлекла разыгранная партия в любó[31], или, по-местному, игру в палочки. Ранее любо́ несла куда больший смысл, ее правила были известны только аристократам Поднебесной, а играли в нее отнюдь не из-за азарта. За пару тактических ходов решались судьбы и закрывались политические конфликты домов, но спустя десятки лет игра, дойдя до простого люда, стала обычным развлечением наравне с подкидыванием монеток или игральными костями.
В толпе зевак вдруг поменялся настрой.
– Ха! Проиграл!
– Нет! Как так, молодой господин? Я же на вас поставил!
– Как так вышло?
Теперь же азарт заключался в ставках. Тот, кто выигрывал, получал одну десятую ставленного на него, принеся прибыль хозяину игорного дома, а тот, кто проигрывал, выслушивал гнев зрителей. Зачастую ставки для кучки голодранцев были невероятными, поэтому они только и могли что глазеть. На те деньги, что сейчас были проиграны, можно было арендовать маленький клочок земли для всякого рода занятий или же привести с Востока высочайшего качества ткани.
Расстроенные выкрики привлекли начальника округа, и он уже не менее заинтересованно, чем зрители, принялся наблюдать за происходящим. Мужичье плевалось от досады, ни капли не стесняясь хозяина заведения. Их недовольство сопровождалось фырканьем и далеко не лестными высказываниями. И вот толпа наконец разошлась, показав играющих. Ближе ко входу сидел пожилой человек, а перед ним, склонив голову на стол, юноша. Мужчина, утешая соперника, похлопал его по плечу, выпрямил свою горбатую спину и удалился, а господин Бань наконец-то смекнул.
– А-Лоу! – в голос возмутился он.
«Он самый», – про себя ответил Го Бохай.
Отец юноши, ничего не сказав, довольно грустно взглянул на наставника, кивнул ему, в знак чего – не совсем ясно, и забежал внутрь. Дальнейшая судьба Бань Лоу Го Бохая мало интересовала, как и его воссоединение с отцом. Достаточно было увидеть побледневшее лицо юного игрока, чтобы осознать, насколько он страшится разгневанного родителя.
Отойдя подальше, Го Бохай замер. Из темного переулка вышла и перегородила ему дорогу маленькая животина, мокрая и с головы до лап грязная. Если бы не длинный, волочащийся за животным хвост, было бы довольно сложно понять, что это или кто.
– Где же ты был?
Кот недовольно посмотрел на Го Бохая, развернулся и прошел вперед.
– Я тебя везде искал! – бросил наставник ему вслед.
Животное остановилось на мгновение, словно подумав о чем-то.
– Да знаю я! – раздался голос со стороны кота. – Смотрю, моей информацией хорошо пользуешься.
– Стой, почему сразу не явился?
Вильнув головой, кот сердито промолвил:
– Посмотри на меня! Демон Тьмы живет на улице, как… как вшивая дворняга! До чего я опустился, волочась за тобой по смертному миру, я даже свой человеческий облик не хочу принимать, чтобы не видеть, как низко пал! – Он недовольно шлепнул мокрым хвостом о дорогу и примостился на земле. – Из-за троицы небесных служителей, встретившихся на моем пути, я был вынужден прятаться по закоулкам, и в этом виноват ты, ведь это ты запретил показываться тебе на глаза!
Услышанное насмешило Го Бохая:
– Разве это проблема? Такого, как ты, это никогда не останавливало. Говори, кто те небожители?
Сянцзян оскалился, но промолчал. Го Бохай добавил:
– Если ты думаешь, что я стану вымаливать это из тебя, то ты сильно ошибаешься!
– Хватает же наглости так со мной общаться! – тихо прошипел демон в ногах Го Бохая. – Лучше бы я защищал порог домов развлечений, чем тебя! Веселые девицы и те были бы поуважительнее ко мне!
– Довольно! Этот разговор уже поднадоел. Лично я об этом никого не просил, ты волен вернуться к своему хозяину, все равно от тебя никакого толку!
– Неблагодарный… Сам разбирайся со своим проблемным мальчишкой! – кот снова недовольно шлепнул хвостом. – Ты думаешь, оно мне надо? Из раза в раз разбираться с вашими проблемами, следить за твоим учеником или таскаться за этим Бань Лоу, чтобы выведать все о нем! Как и ты, я свою судьбу не выбирал.
За двести лет, проведенных вместе, одни родные души в минутной разлуке наполняются неумолимой тоской, другие же – не схожие ни в характере, ни во взглядах – счастливы возможности не встретиться снова. Го Бохай и Сянцзян как раз желали более не видеться. Но положение дел вынуждало их терпеть друг друга. По указанию самого владыки царства демонов Сянцзян из тени приглядывает за Го Бохаем, но своим присутствием мало чем тому помогает, скорее даже портит. Демон Тьмы не умеет вовремя замолкать, не умеет и останавливаться, когда просят. Но все же образ потрепанного кота в Го Бохае вызвал сочувствие. Он вздохнул, словно выпуская остатки недовольства, и, склонившись над котом, произнес:
– Давай забудем все сказанное друг другу, как и ранее…
Кот опустил голову, продолжая подметать хвостом улицу,
