Книга Ничьи Земли - Таня Рысевич

В детстве Корон мечтал видеть цвета как человек, но слышать и чуять как собака.

Вообще-то ему не раз говорили, что запахи он различает лучше других людей. Но Корон знал, насколько далеко ему до Юны. Просто другие люди на запахи обращают внимание только тогда, когда они мешают. Или, наоборот, на приятные ароматы. Корон же, неоднократно “побывав в шкуре” собаки, знал настоящую цену запахам.

Юна бежит по улице. Ей нравится бегать, и она устаёт от бега гораздо меньше человека. Утоптанная земля приятно бьёт по подушечкам лап. Навстречу Юне то и дело выбегают местные псы — большие и маленькие. Некоторые лают на неё, но она почти не обращает на них внимания, а они быстро понимают, что ей не до их разговоров.

Юне нравится эта деревня. Здесь люди её не боятся. Нет, разумеется, её уважают (разве можно не уважать такую большую собаку?), но при виде неё люди не начинают пахнуть страхом, а, значит, их вполне можно уважать в ответ. А ещё они знают, кто она такая. Они все знают, что у неё есть свой человек, который разделяет её сны и бежит сейчас вместе с ней — внутри неё — по деревенской улице, смотря её глазами.

Наконец, Юна находит тот дом, который хотел посетить Корон. Внутри суетятся, но дверь почему-то распахнута настежь. Юна садится у крыльца и некоторое время наблюдает. Изнутри дома доносятся запахи пирожков с мясом, хорошо протопленной печки, мокрых деревянных полов, горящих трав и радости.

Пока Юна сидит, к дому подходит стайка молодых людей. Они весело галдят, встают полукругом и начинают выкрикивать какие-то слова. Должно быть, Корон понимает, что они говорят, но Юне достаточно уловить общий смысл — они зовут тех, кто в доме.

На крыльцо выходят парень и девушка. Юна помнит их. Прошлой ночью они прыгали через костёр и остальные люди очень радовались. От парня пахнет мёдом, рыбой и надёжностью, от девушки — орехами, грибами и весельем.

Корон хочет, чтобы Юна поздравила этих двоих. Он объяснил, что это что-то вроде того, что он хотел бы их чем-то порадовать. Юна в замешательстве. Если бы она хотела обрадовать кого-нибудь сама, она бы могла, например, поделиться костью. Но Корон костей ей не дал, а в этой деревне своих собственных костей у неё нет. Корон, правда, говорит, что кости этим двоим не нужны.

Тем временем пришедшие люди начинают петь песню. Что ж, это Юне под силу, и она подпевает всем как может. Кажется, это действительно хорошая идея, потому что все смеются и благодарят её.

Юна подаёт лапу сначала парню на крыльце, потом девушке. Кажется, это им тоже нравится. Корон благодарит её. Довольная тем, что смогла порадовать своего Спутника, Юна продолжает свой путь.

***

— Русый Горностай! — чей-то голос вырывает Корона из полудрёмы, в которую он, незаметно для себя, погрузился, бегая вместе с Юной.

Перед ним стоит Зайка. На миг у Корона возникает пугающее ощущение несоответствия того, что он видит, действительности — от девушки ничем не пахнет. Но он быстро взял себя в руки.

— Русый Горностай, — заметно, что Зайка смутилась от того, что разбудила его, но теперь уж твёрдо намерена договорить, — если вы хотите уйти сегодня, то вам надо поторопиться. Белая Росомаха хотела вас видеть, прежде чем вы отправитесь в путь. А в полдень они с вождём уйдут.

— Куда уйдут? — не сразу сообразил Корон.

— В святилище, конечно, — Зайка махнула рукой на небо, но, сообразив, что Корон всё ещё не понимает, о чём речь, добавила, — свадьбу играть.

— А… — Корон понял, что, пожалуй, переборщил с беготнёй в теле собаки. Мысли были короткими, а причинно-следственные связи стали какими-то… альтернативными, — я припоминаю. Свадебная церемония продолжается в первый солнечный день после того, как было объявлено о его начале.

— А если восемь дней будет пасмурно, то свадьба не состоится, — кивнула Зайка, — так что вам нужно решать, уходите ли вы сегодня.

— Уходим, — грустно ответил Корон и пошёл будить спящих.

***

Юна прибегает на центральную площадь и делает круг вокруг заборчика. Она без труда смогла бы пройти внутрь, но почему-то ей этого не хочется. Юна оббегает вокруг ещё раз, опустив нос к земле и внимательно принюхиваясь.

Впереди показываются ноги, рядом с ним палка. Юна останавливается и поднимает голову. Не то чтобы ей часто влетало, но Юна всё равно предпочитала знать, что можно ожидать от человека с палкой. Человек, однако, явно хочет проявить вежливость и опускается на землю, скрестив ноги и положив длинную палку с острым концом рядом с собой.

Юна уже видела эту девочку раньше — ночью, на большой поляне с костром, и она понравилась ей ещё тогда, несмотря на палку. Юна виляет хвостом, обрадовавшись старой знакомой.

Девочка говорит. Все слова незнакомы, но понять смысл отчего-то очень просто. Девочка приветствует Юну и извиняется за то, что прервала её прогулку.

Юна подходит поближе, обнюхивает протянутую руку, а затем и лицо. От девочки пахнет дымом уличного костра, а ещё домом, свежеиспеченным хлебом, заботой, морем и печалью. А ещё тремя другими людьми, которые, видимо, обнимали её совсем недавно. И ещё, конечно же, есть её собственный запах, как и у каждого человека. И именно этот, личный запах так понравился Юне ещё в прошлый раз.

Юна толкает лбом руку девочки, и та послушно чешет псицу за ухом и треплет по холке. То, как она это делает, псице тоже нравится. Юна ложится рядом, положив голову девочке на колено.

Девочка вновь говорит. На сей раз Юна слышит знакомое слово “лан”. Так часто обращаются к ней и её человеку. Все остальные слова незнакомы, но Юна опять легко всё понимает — девочка интересуется, не хочет Корон и его друзья уже отправиться в путь.

Юна передает вопрос Корону и получает ответ — люди проснулись и уже собираются. Юна коротко гавкает, передавая ответ девочке. И она совершенно уверена, что её поняли.

***

Сборы были недолгими. Ещё до полудня путники пришли на центральную площадь, к Кругу Отрицания. Вокруг опять собралась толпа любопытных, но уже далеко не столь ретивых, как вчера. То ли к путникам уже привыкли, то ли все спали после праздничной ночи, то ли разошлись по своим делам.

Белая Росомаха и Чёрный Волк действительно ждали их. Ведунья стояла, опираясь на свой посох, вождь поприветствовал гостей изрядно осипшим голосом — ещё бы, ведь ему