не входит, куда её не просят, а экстренно сворачивает с пути. Туда, где будет тропа на события прорежена, и последствия от неё не такими катастрофическими, как, если бы продолжить ехать по центральной дороге с комфортом, с музыкой и бешеной страстью, пробуривающей по самое лоно. Там до ужаса свербит. Новое чувство свалилось как снег на голову. Не болит, а ноет.
Закрываюсь в туалете на замок без надобности удовлетворить людские потребности. Сжимала ножки и отплясывала на месте — трюк, исполненный мною прилюдно, лишь бы от него сюда сбежать.
Выдыхаю. Молю. Прошу всех существ, причастных хоть на каплю к моей судьбе, смиловаться и не отключать подачу электричества в мозг. Дайте девочке верить в сказку и истолковывать своё внутреннее вожделение совокупиться с мужской особью здесь и сейчас двухгодичным воздержанием зреть тела, чувствовать запахи и наслаждаться вниманием противоположного пола.
Никогда родную дочь не отправлю учиться в женское учебное заведение. Надо же так одичать. Что было бы, если вместо двух лет на три смирилась? Накинулась бы без предупреждения?
Прорабатываю в голове маршрут исчезновения и звоню Кире. Подруге даруется право быть соучастником побега, какого не видала история. С общественного туалета по прямой домой, миновав ждущего в своей спортивной колеснице сводного.
— Мне тебе свистнуть или десять минут будешь отсчитывать до моего приезда? — Отшучивается подруга. Выбрала время, когда блеснуть искромётным юмором.
— Десять минут? — То, что Киру забавляет, меня до жути нагнетает. Это же мне необходимо 600 секунд правильно распределить, чтобы перед людьми дрестуньей не выглядеть и второпях перед сводным не ударить в грязь лицом.
— Ладно, восемь минут. Я могу без трусов и лифчика поехать, — весёлости подруги не занимать. Её лучшая подруга дышит воздухом не первой свежести, уберегая свою невинность под одним хлюпким замком, а ей экшена и попкорн подавай. Когда ж моя милая Машуня соизволит себе машину купить?
— Плащ накинь на себя и водительское не забудь, — завершаю вызов и скидываю подруге координаты места подачи автомобиля.
Отсиживаюсь в кабине две минуты и пускаюсь в бега. Ребячество, не спорю. Но в глаза парню заливать, что девственность боюсь потерять, когда очаг так разгорелся, что дымоган со всех щелей попёр и одной пожарной машиной тут не отделаться — абсурд. Видно же, что хочу. От желания тёмные, порочные круги небесно-голубую радужку собой затемнили. Кожа испариной от нутрового жара покрылась. Я сейчас полноценный объект для изучения реакции женского организма на членистого возбудителя. Внесу неоценимый вклад в развитие науки.
Кире велела припарковаться у другого входа в парк. В схеме плана не входило прощание со сводным. С нас достаточно нескромных поцелуев с взаимным обменом пищеварительных соков на глазах у ни в чём неповинных людей. Не знаю, когда он обнаружит пропажу, да и знать, если честно, не хочу. Буду об этом думать — может проснуться совесть. А ей лучше сейчас спать самым крепким сном.
Перемещаюсь по парку короткими перебежками до машины подруги и залегаю на дно её авто с просьбой давать по газам.
— Ты в монашки метишь, Рит? — Впечатлённая моим исповедальным рассказом подруга не скрывает нотки сарказма. — Там зарплаты высокие, что за это так цепляешься, или в раю какие-то ништяковые льготы им предоставляются? Ты скажи, я может тоже свой образ жизни пересмотрю.
— Тебя вряд ли возьмут. Опоздала раз так на… — прикидываю сколько Кира прибывала в грешном наслаждении, от которого ей уже не искупиться.
— Где-то на сто, — обходится без подсчёта подруга.
— Сто раз? — Поражаюсь внушительным трёхзначным числом. Я тут от первого пытаюсь уклониться, а Кирка уже матёрая жрица.
— Я обет не держала и даром время не теряла, — смеётся подруга. — Вадим был ненасытным скотина. Сена не неси, а зад тащи, — упоминает своего бывшего на редкость в добром ключе. Обычно, этому проходимцу навешивали куда больше звездюлей. По всей видимости подруга во всех отношениях отпустила кабеля. Не погуляет и вернётся, а пошёл гулять, значит, тебе это боком обернётся.
Заболтала меня Кирюша в дороге. И мы весело и без забот доехали до парадных ворот дворца семейства Мансырёвых. Попрощавшись со своей любимой говоруньей, я ни на секунду не задерживаюсь у входа.
В спальне свет не включаю. Делаю всё на ощупь. Шкерюсь ото всех, и от себя в том числе. Внутри от малейшего вздоха парализует. Боюсь собственного присутствия в комнате. Чувство похожее во время сильной грозы. Когда перестаёшь любоваться красотой и шарахаешься от любых нарастающих звуков.
Тихонько ложусь в кровать и молниеносно засыпаю. У нас у петербуржцев летом ночь длится всего пять часов. Царица снов не вдаётся в подробности твоих личных проблем. В положенное время приходит и уходит, никому не выдавая абонемент на продления сна. Ты ими либо воспользовался, либо безрассудно профукал. Я выжала с неё максимум. Каждую секундочку обсосала.
Утром закрутила локоны в кулич, надела спортивные легинсы с топом и с сумкой на плече со всей заячьей прытью прискакиваю на первый этаж.
— Доброе утро, — хором встречают меня мать и дядя Серёжа. Мужчина в строгом тёмно-синем костюме и белоснежной рубашке стоит у зеркала и поправляет завязанный под горло крупным узлом галстук в мелкий горох, другая вокруг него кружит и как хлопотунья-пчела над ухом ему жужжит, выпрашивая выходные провести за очертаниями нашей страны.
Ответно желаю им того же с улыбкой на лице, явившейся как следствие на отсутствие третьего члена нашей нестандартной семьи, и уже в шаге от порога дядя Серёжа, сам того не зная, бесчеловечно стягивает её вниз.
— Беги, беги, Риточка. Он давно тебя в машине ожидает, — за радетельным голосом Сергея Викторовича следует зловещее эхо, коверкающее его слова на более правдивые — «Он давно тебя в машине выжидает».
Глава 24. Рита
Мать успевает до моего ухода чмокнуть меня в щёчку и пожелать хорошего рабочего дня. Это мне и без пожеланий грозит. Дети обладают колдовскими способностями. Улыбками гипнотизируют взрослых людей и над ними проводят обряды, что ты потом как заколдованная ходишь после общения с ними, забывая о чувстве дикой усталости. Умиляют, удивляют и оживляют.
Когда-то я выпрашивала у матери сестрёнку так, словно стояла у прилавка магазина и глядела на самую лучшую куклу в мире. Она последняя и есть единственный вариант её приобрести — немедля купить её. Я не вопила, не истерила, а по-взрослому приводила аргументы. Мне тогда думалось, что при наличии младшей сестры, материнского внимания хватит лишь на одну и, держа за спиной скрещенные пальцы, верила, что ей буду не я,
