не было видно других войск. Рядом с орудиями состоялся разговор между ним и командиром его бригады, завершающая и самая живописная часть которого воспроизведена выше.
III
Из пушки как по нотам
Капитан Рэнсом сидел на коне молча и совершенно неподвижно. В нескольких шагах от него, опираясь на ружья, стояли его солдаты. Неподалеку, в нескольких милях, находилось сто тысяч человек, свои и враги. И все же он был один. Туман затянул все вокруг, и ему казалось, будто он находится посреди пустыни. Все, что он видел, – несколько квадратных ярдов мокрой, утоптанной земли вокруг копыт его коня. Его товарищи в этом призрачном царстве были невидимыми и неслышными. В таких условиях хорошо думать, и Рэнсом размышлял. О направлении его мыслей невозможно было догадаться по его ясному, красивому лицу, которое оставалось непроницаемым, как лицо Сфинкса. Почему стоило упомянуть лицо, на котором ничего не было заметно? Услышав шорох, он просто скосил глаза, определяя источник звука. К нему приблизился один из сержантов – в тумане из-за искажения перспективы он казался великаном. Подойдя к командиру и обретя вблизи свои истинные очертания, он отдал честь и встал по стойке смирно.
– Что, Моррис? – спросил офицер, также отдав честь своему подчиненному.
– Лейтенант Прайс просил передать вам, сэр, что большую часть пехоты отвели назад. У нас недостаточно подкреплений.
– Да, знаю.
– Мне велено передать, что часть наших отправили вперед возводить укрепления. Дозорных впереди нет.
– Ясно.
– Они ушли так далеко вперед, что слышали врага.
– Так…
– Они слышали грохот колес артиллерийских орудий и команды офицеров.
– Да.
– Враг идет на наши укрепления.
Капитан Рэнсом, который до того смотрел в ту сторону, где в тумане скрылись бригадный генерал и его свита, развернул коня и глянул вперед. Потом застыл в неподвижности, как прежде.
– Кто вам это сказал? – осведомился он, глядя не на сержанта, а вперед, в туман над головой коня.
– Капрал Хассман и канонир Мэннинг.
Капитан Рэнсом какое-то время молчал. Лицо его слегка побледнело; губы едва заметно сжались, но заметить перемену мог более внимательный наблюдатель, а не сержант Моррис. На голосе капитана не отразилось ничего.
– Сержант, передайте от меня привет лейтенанту Прайсу и велите открыть огонь из всех орудий. Картечью.
Сержант отдал честь и скрылся в тумане.
IV
На сцену выходит генерал Мастерсон
В поисках командира дивизии генерал Кэмерон и его свита проскакали почти милю вдоль линии фронта направо от батареи Рэнсома, но узнали, что командир дивизии отправился на поиски командира корпуса. Казалось, все ищут своих непосредственных командиров – зловещее обстоятельство. Оно означало, что всем не по себе. Генерал Кэмерон проскакал еще полмили, когда, по удачному стечению обстоятельств, он встретил генерала Мастерсона, командира дивизии, который скакал ему навстречу.
– А, Кэмерон! – сказал командир, натягивая поводья и совсем не по-военному перекидывая правую ногу через луку седла. – Что у вас? Надеюсь, вы нашли хорошую позицию для вашей батареи – если можно отыскать хорошую позицию в тумане.
– Так точно, генерал, – ответил Кэмерон с большим достоинством, подобающим его не такому высокому званию. – Моя батарея заняла очень хорошую позицию. Жаль, нельзя сказать, что у нее такой же хороший командир.
– А? Что такое? Вы про Рэнсома? По-моему, он славный малый. Нам, военным, стоит им гордиться.
Офицеры регулярной армии обычно называли себя «военными». Подобно крайнему провинциализму крупных городов, самодовольство аристократии выглядит откровенным плебейством.
– Уж слишком он ценит собственное мнение. Кстати, чтобы занять холм, который он удерживает, мне пришлось опасно растянуть линию фронта. Его позиция на нашем левом фланге. Дальше никого нет.
– О нет! Там бригада Харта. Так ночью распорядились в Драйтауне и велели вам передать. Поэтому вам лучше…
Мастерсон не договорил. Слева загремели орудийные залпы, и оба командира, за которыми следовали адъютанты и ординарцы, во весь опор поскакали на грохот. Правда, вскоре им пришлось остановиться: из-за тумана приходилось держаться в виду линии фронта. Они видели солдат, которые двигались в их сторону. Всюду солдаты хватали оружие, а офицеры, обнажив мечи, равняли шеренги. Знаменосцы разворачивали знамена, горнисты трубили сбор, из леса вышли санитары с носилками.
Старшие офицеры садились на коней, а личные вещи отправляли в тыл, поручив их заботам слуг-негров. Из призрачного тумана сзади доносились шум шагов и гул голосов тех, кто находился в резерве. Они строились.
Приготовления оказались не напрасными. Не прошло и пяти минут с тех пор, как пушки капитана Рэнсома нарушили сомнительное перемирие, как вся местность наполнилась шумом и грохотом; враг пошел в атаку почти на всех участках.
V
Как звук борется с тенями
Капитан Рэнсом переходил от одной пушки к другой. Его орудия вели огонь быстро и уверенно. Канониры работали проворно, но без спешки или явного беспокойства. Причин для волнения в самом деле не было; не слишком трудно вести огонь в тумане. На такое способен любой.
Солдаты улыбались, радуясь, что делают дело расторопно и проворно. Они с любопытством поглядывали на капитана, который перекинул ногу через бруствер и смотрел вниз на склон холма, наблюдая за последствиями стрельбы. Но он видел лишь широкие, низко стелющиеся полосы дыма в сплошном густом тумане. Между залпами орудия слышалось громкое «Ура!». Тем немногим, у кого имелось свободное время и возможность наблюдать, крики казались невыразимо странными – такие громкие, они звучали очень близко и угрожающе, однако никого не было видно! Солдаты, которые прежде улыбались, посерьезнели, но действовали по-прежнему расторопно и деловито.
Со своего места капитан Рэнсом увидел множество смутно-серых фигур, которые постепенно вырастали из тумана и карабкались вверх по склону. Но пушки стреляли безостановочно. Картечь косила ползущих людей; иногда ее жужжание перекрывало грохот взрывов. Нападавшие с трудом продвигались вперед, несмотря на железный смертоносный град. Они ползли вверх шаг за шагом, наступая на трупы и стреляя по амбразурам. Они перезаряжали ружья, стреляли и в конце концов тоже падали чуть выше тех, кто пал раньше них. Вскоре дым настолько сгустился, что затянул всех. Он спустился на нападавших и, сместившись назад, окутал оборонявшихся. Канониры с трудом видели, куда подавать снаряды, а когда время от времени над парапетом поднимались фигуры врагов, которым повезло очутиться между двумя орудиями и не попасть под огонь, они выглядели такими нематериальными, что, казалось, едва ли стоили усилий немногочисленных пехотинцев, которые приканчивали их штыками и скидывали трупы вниз по склону.
Поскольку командир боевой батареи может найти себе занятие получше, чем разбивать черепа противников прикладом ружья, капитан Рэнсом
