на одном и том же месте и снова играла с начала такта.
– Да-а, у тебя уже и материнский стаж идет, а ведь ты совсем не поменялась!
– Да брось! Вон как я поправилась, ужас! Ну ладно, ты-то как поживаешь?
– У нас в августе должен родиться ребенок.
– Первенец?
– Да. И я до сих пор не нахожу себе места, не понимаю, что нужно делать. Еще и у супруги в последнее время расположение духа какое-то мрачное, – поделился Идзуми, сохраняя полуулыбку, и поднес кружку с чаем к губам.
– Ты человек славный, у тебя точно все получится!
– Мне часто так говорят. С чего только такое представление?..
– А еще мне говорил, что я не изменилась! Кто-кто, а ты остался все тем же: как тогда был рассудительным не по годам, так и теперь – само благоразумие!
– Ну, дети из неполных семей быстро взрослеют… Впрочем, давай лучше вернемся к настоящему. Эх, почему ты мне раньше не сказала, что вы с мамой занимаетесь?
– Так у меня ни телефона твоего нет, ничего… Ты сильно удивился?
– Ну, неожиданно было…
– Честно говоря, когда мы в школе учились, я восхищалась твоей мамой, – проурчала Миеси и на мгновение вслушалась в звуки фортепиано. Ее дочери все никак не удавалось запомнить последовательность нот. Низкий голос Миеси – точно такой же, каким Идзуми его помнил со школы, – раздался снова: – Касай-сенсей – красивая, элегантная и играет прекрасно. Я мечтала, что когда-нибудь смогу у нее поучиться. Но, к сожалению, свой поезд упустила, поэтому сейчас Мику занимается.
– Вот же! А я тогда даже и не догадывался! Да-а, чуткости во мне нет…
– Да брось, ты чего!
– Мне часто говорят, мол, славный, глядишь, все у тебя получится. Вот только чуткости понять, что что-то должно получиться, мне не хватает.
* * *
Идзуми с мамой переехали в этот городок, когда он был в девятом классе. Юрико арендовала маленький дом, такой, что в нем еле-еле помещался рояль. Здесь она планировала заново набрать учеников и преподавать им фортепиано.
Первый день в новой школе: учитель представил стоявшего перед классом Идзуми, и тот с волнением прошел среди парт пока чужого для него кабинета к своему месту. Как только он сел, сбоку раздался голос:
– Идзуми-кун! Касай!
У девочки, которой принадлежал этот голос, были густые волосы и брови, на белом округлом лице – узкие длинные глаза.
– Да, вы что-то хотели? – откликнулся Идзуми и тут же упрекнул себя: «Ну какой нормальный человек с одноклассницей станет общаться на “вы”!» Чтобы заглушить чувство стыда, он впился пальцами в манжеты школьной формы.
– Ты откуда сюда приехал?
– Из Минамику.
– О! Мы там жили, когда я еще в садик ходила! – обрадованно прозвучал низкий голос Миеси, она сузила и без того узкие глаза и расплылась в улыбке.
Идзуми почувствовал, что его слегка бросило в жар от удара смешанных чувств: ему было неловко, что девчонка сама с ним заговорила, и в то же время радостно оттого, что кто-то уделил ему внимание.
Вероятно, на поведении подростков сказывались особенности атмосферы нового городка на окраине столицы, но здешние школьницы массово укорачивали юбки школьной формы так, что колени оказывались на виду. Они выщипывали брови, делая их тоньше. Многие девушки перекрашивали волосы в оттенки коричневого. На их фоне Миеси с короткими черными-черными волосами была словно традиционная японская куколка. Юбка ее спускалась до голени, и в целом она выглядела непритязательно. Но ее безыскусность ободряла Идзуми.
Когда все вернулись с летних каникул, Миеси было не узнать. Одноклассники разинули рты от удивления, когда она в первый день учебного триместра показалась в аудитории: зачесанные осветленные волосы, юбка выше колена, открывающая белые бедра, блузка, расходящаяся на пышной груди. На губах – можно было заметить, если хорошо приглядеться, – неброская помада. А следом за девушкой тянулся сладкий аромат духов.
– Миеси-то, ходит слушок, мутит с нашим Сакотой-сенсеем, – полушепотом сообщил во время обеденной перемены Ямаути, парень из параллели, что занимался в школьном футбольном клубе. – Они после уроков сосались в кабинете! А в воскресенье вместе были в кафешке. Один пацан даже видел, как они из любовного отеля выходили!
Сплетни быстро разлетелись по классу. Все с любопытством поглядывали на расцветшую Миеси. Уроки математики Сакоты-сенсея вмиг заиграли новыми красками: царство сна, в который погружался весь класс под монотонный бубнеж учителя, превратилось в место для зрелищ. Все в предвкушении пялились то на Миеси, то на склонившегося над трибуной мужчину.
* * *
Как-то раз, когда Идзуми в одиночестве выезжал на велосипеде из ворот школы, за спиной раздался девчачий голос:
– Эй! Подбрось меня, а?
К остановившемуся велосипеду подбежала Миеси. Это был первый раз после летних каникул, когда они заговорили.
– Нам же по пути? – бросила девушка и, не дожидаясь ответа, придерживая коротенькую юбку, запрыгнула на заднее сиденье.
В это время уже начинались занятия в школьных клубах, и потому, вероятно, поблизости не оказалось одноклассников – к счастью: что б они надумали, застукай сейчас Идзуми с Миеси вместе! Пока они еще оставались незамеченными, надо было побыстрее убраться подальше от школы, и Идзуми усиленно закрутил педали. Стоило велосипеду набрать приличную скорость, Миеси обхватила одноклассника за талию. Он почувствовал, как к спине прижалась мягкая грудь.
– Идзуми-кун, скажи: а ты когда-нибудь влюблялся? – через некоторое время спросила Миеси.
– С чего ты вдруг об этом?
От асфальта, этой беззащитной жертвы палящего солнца, поднимался горячий воздух.
В такую жару вытягивать педалями вес двух пассажиров было невероятно тяжело, у Идзуми почти сразу сперло дыхание.
Но он не выказывал волнения и изображал полное равнодушие к теме разговора.
– То есть не влюблялся?
Доносившийся до его слуха низкий голос казался на удивление сочным.
– Ну в младшей школе была одна девочка, которая мне нравилась.
– Что за девочка?
– Она была такая… высокая и бегала быстро – не угонишься.
– Ну у тебя и критерии – как у девчонки! Она хоть миленькая была?
– Ну вроде… – неуверенно произнес Идзуми: высокий рост и шустрые ноги – вот его первая любовь, а лица-то он уже особо и не помнил. У него в памяти сохранилась только некогда промелькнувшая мысль, что движущийся силуэт этой девочки очень красив.
Началась дорога в горку, Идзуми приподнялся с сидушки и всем весом стал давить на педали. С таким же усердием он выжал из себя:
– А у тебя-то кто-нибудь есть? Ну, любимый человек.
– А то! – последовал доблестно откровенный ответ на ужасно бестактный вопрос. И тот же низкий голос добавил: – Он еще и
