стрелять из лука с ранних лет. Застыв надолго в мучительных позах, до мускульной дрожи в худых телах, держа слезящимися взглядами цель на кончике стрелы, затаив дыхание и успокоив сердцебиение, мальчики из Степи таким образом учились не только метко стрелять. Так кочевники с малых лет воспитывались выдержке, терпению и стойкости.
А Тимуру хватало терпения только на то, чтобы натянуть тетиву и быстро же пустить стрелу. Ему больше нравилось учиться махать саблей на близком расстоянии, сшибаться конями в короткой схватке, схватить соперника и резко бросить того с лошади.
Касым же рос слабым и болезненным. Поэтому его с утра до ночи держали верхом на конях. Чтобы энергия быстрых животных передалась ему. Горьким потом взмыленных лошадей обтирали лицо и тело слабенького мальчика. Кочевники на длинных мучительных переходах, в боевых походах, в случае отсутствия воды и еды иногда пили кровь своих лошадей. Сделав надрез на яремной вене на шеях коней, припадали губами, чтобы глотнуть свежей крови. Так насыщались воины. Касыма тоже поили кровью. Медленно мальчик наливался силой.
Зато самым терпеливым и метким был Касым в стрельбе из лука. Тоненький, худой мальчик мог долго выжидать, целиться, а потом попадать точно в цель.
Отец жив!
С такими радостными мыслями Касым потянул Тимура к себе в жилище. Проходя вдвоем через шумный торговый караван-сарай, житель Сарайшыка, чтобы удивить и порадовать степного гостя, набрал еды, которую готовят оседлые народы. Жители Степи за свою кочевую историю упростили еду. Мясо и вода. В воде просто отваривали мясо. Просо и молоко. В молоко засыпали зерна. Никаких излишеств. Потому что не принадлежишь себе, снова неожиданно взбираешься на коня и дальше мчишься, куда позовет беспокойная Степь. Неторопливые оседлые народы по достоинству оценили приправы, травы, зерна, корневые плоды, как добавки к мясу. Касым уже успел полюбить разнообразную еду в Сарайшыке. Поэтому набрал всего, не жалея медных монет в худом кожаном мешочке. Обязательно купил вкусных, теплых лепешек из самого Семизкента – богатого тучного города. Семизкентские лепёшки славились своим неповторимым вкусом и свойствами долго не черстветь. Настоящая семизкентская лепёшка могла быть пригодной к еде в течение трёх лет. Для этого достаточно хорошо сбрызнуть её водой и прогреть в тандыре.
Тесно было кочевнику в сером низком доме у придворного толмача. Глинобитные стены со всех сторон давили на Тимура. Не было того простора и уюта, который может дать степняку только юрта. Задыхался степняк в четырёхугольном жилище. Поэтому Тимур предложил вернуться в караван-сарай. Там на открытых пространствах, где разложены топчаны – там свободнее. Там люди, там можно услышать последние слухи, увидеть представления. С радостью поддержал Касым это предложение.
С удовольствием молочные братья погружали руки в блюда с пловом. Чтобы получить вкусное удовольствие, необходимо один кусочек столкнуть к рисовому подножью, четырьмя пальцами собрать небольшую горсточку риса с мясом и желательно с морковью, слегка придавить легкими горизонтальными движениями к бортику, чтобы получился плотный комочек, оставляя в тарелке излишки масла.
– Какой большой Сарайшык! – восхищенно вертел головой, сытый и довольный Тимур.
– Учитель говорит, что города рождаются и умирают. Как люди, – пустился в размышления Касым.
– Мулла так говорит?
– Нет. Это Учитель так говорит. Он мудрый. Он учит меня языкам, истории. Его давно захватили в походе на чужие земли. У него столько знаний записанных.
– Сарайшык вечен будет, – уверенно сказал степняк.
– Учитель говорит, что Сарайшыку повезло, что он стоит на караванном пути. Только и всего. Если караванный путь поменяет направление, то он погибнет, – возразил толмач.
– Зато мы теперь со всех проходящих торговцев собираем дань. Лежим, едим плов, лепешки, а караванщики за это нам платят, – рассмеялся кочевник.
– Учитель говорит, что это нас и погубит.
– Никто нас не погубит. Конечно, все хотят властвовать над караванным путем. Сколько врагов у правителя Сарайшыка. Только у Урус-бия воины сильные, он позовет, и мы все в поход пойдем, – уверенно сказал Тимур.
– Нет, ты не понял. Не из-за войны Сарайшык погибнет. На востоке, на западе, на севере, на юге есть чужие народы. Они что-то делают руками, придумывают новое. Я видел товары. Как будто джинны придумали их. Это волшебство. Их товары кочуют с востока на запад, с севера на юг. Вот пиала, из которой ты пьешь. Ее на востоке сделал ремесленник. Через караванный путь она попала на запад к другому ремесленнику. Он взял и к этой пиале придумал крюк. Которым ты лошадей ловишь. Только маленький. Для пальца на руке. Что-то новое родилось, появилось в этом мире. Чем больше нового рождается, тем богаче земля. А мы ничего не придумываем. Вся наша жизнь – это Степь. Степь рождает, Степь же и отбирает. А мы, люди на земле, вековые кочевники, не становимся богаче. Потому что ничего нового не придумываем. Так объяснил Учитель.
– У моего деда было десять лошадей, у моего отца десять десятков лошадей, сотня. У меня будет десять сотней лошадей, целый мен, а у моих внуков будет тумен. Мы становимся богаче! – смеялся наивности друга детства Тимур.
– Да пойми ты. Даже если в нашей земле будет золото, которое так любят оседлые народы, все равно мы не будем богаче. Потому что украшения для женщин из золота будут делать чужие народы. Потому что они умеют делать. А мы – нет. Вот они будут богаче и сильнее. А мы так и останемся просто землей, в которой есть золото. Сила умельцев в том, что неустанно учатся они ремеслу, трудятся, а не проводят время в унизительных раздорах между собой, – возмущенно выговаривался придворный толмач.
– Если надо, я лошадь обменяю на золото, – непонимающе буркнул в ответ Тимур, сын Степи.
Несмотря на ночь, в караван-сарае стоял гул. Никому не разрешалось проходить дальше караван-сарая верхом на коне или верблюде. От этого слышались фырканье, чавканье – шум, поднимаемый животными в отведенном для них загоне. Торговцы же искали подходящие товары, продолжали обсуждать цены на них. Ночные представления бродячих артистов привлекали и местных жителей, и чужестранцев. Последние новости, сплетни смаковались, передавались с эмоциями друг от друга. Пахло животными, пахло едой. Костры, факелы ярко освещали закрытую площадь перед шумными рядами торговых лавок и кухонь. Поэтому звезды тускнели. Небо в Сарайшыке не было таким, как в открытой Степи. Когда там небосвод цвета, как черный конский волос, блестел яркими точками. Когда от прогретой за жаркий день земли поднимался пьянящий запах полынной травы. Умиротворяющая тишина в это время устанавливалась в Степи. Только цикады, да сверчки своим стрекочущим пением нарушали покой. Касым
