обещан с самого рождения.
Он наблюдал за ней краем глаза, пока шел. Трудно было не залюбоваться ее красотой. Заметив ее взгляд в свою сторону, он ускорил шаг. Он продолжал наблюдать за ней так скрытно, как только мог. Ее взгляд задержался на нем дольше, чем обычно, и она улыбнулась ему. Он чуть не упал от удивления.
Во время первых встреч с Грейфеллом Вулфрик только и делал, что надевал уздечку на голову лошади. После этого он сидел на ограде загона рядом с лошадью столько, сколько мог. Иногда он разговаривал с Грейфеллом, а иногда поглаживал его по морде. Каждый раз он приносил с собой яблоко, и первые дюжину или около того раз съедал все сам. Сегодня у него на уме было нечто большее. Он отрезал кусочек и протянул его Грейфеллу. Он сознавал, что приглашает опасность, но понимал, что это следующий необходимый шаг. До этого момента он каждый раз сидел в пределах досягаемости зубов Грейфелла и вел себя бесстрастно; у лошади было достаточно возможностей укусить Вулфрика, если бы он решил это сделать. Уверенность Вулфрика в том, что их отношения достигли равновесия, мало способствовала ослаблению его напряжения, когда он взял в руки кусок яблока.
Он притворился, что не смотрит, но напряг глаза, чтобы увидеть реакцию Грейфелла. Тот уставился на ломтик, но не сделал ни одного движения — проявление его обычной надменности. Однако по тому, как трепетали его ноздри, Вулфрик понял, что Грейфелл заинтересовался. В конце концов, с большой неохотой, Грейфелл разлепил губы и осторожно взял кусочек яблока из рук Вулфрика. Съев угощение, он провел мордой по боку головы Вулфрика.
Родульф сидел на стене и наблюдал за строительством нового склада своего отца. Его должны были построить за зиму, и он должен был быть готов к первой перевозке товаров из Расбрука после таяния снегов. Отец так и не сказал ему, где они собираются взять скот, чтобы заплатить за все это, и ему становилось плохо при каждой мысли об этом. Он ожидал, что отец продаст все до последней шкурки, тюка ткани и куска янтаря в течение нескольких дней после их получения, но Родульф был уверен, что все деньги мира не убедят воина продать ни одного зверя из его драгоценного стада. Родульф сомневался, что никакие уговоры не успокоят Расбруккеров, и никакое количество мелкого южного скота, который можно было получить за монету, не уладит дело. Он задался вопросом, был ли раньше хоть один человек ответственен за развязывание войны. Ему пришло в голову, что сейчас их было двое.
После обеда все деревенские девушки собирались в месте, откуда открывался прекрасный вид на поляну, где тренировались подмастерья, но при этом они оставались практически незамеченными. Туда всегда ходили старшие девочки, но в последние несколько месяцев туда стали ходить подруги Адалхаид, а значит, и она тоже.
Это казалось ей глупым занятием, и она могла придумать гораздо более полезные способы провести время, но ей не хотелось быть не в своей тарелке. Впрочем, это было не самое худшее — сидеть на солнце. Таких дней будет не так уж много, прежде чем Леондорф покроется толстым слоем снега.
У всех были свои любимчики, но для большинства девушек брак с воином был маловероятен. Некоторым посчастливилось попасться на глаза тому, кто не был уже обещан в династическом браке, и эта мысль вызвала у Адалхаид внезапный приступ зависти, который застал ее врасплох. Ей всегда было неприятно осознавать, что однажды она потеряет свою самую близкую подругу Свану, надменную блондинку, которая расхаживала по деревне со своей маленькой группой последователей, как королева со своими фрейлинами. Браки по расчету казались Адалхаид нелепыми. Однако в этом было что-то большее, чувство, которое она никак не могла уловить.
"Кто это?" — спросила одна из девушек.
'Который?' — спросила другая.
Новый. Я не думаю, что видела его раньше".
"Этот? Это Вульфрик", — сказала другая, смеясь.
'Оххх', - прозвучало в ответ.
Адалхаид вскочила на ноги и напряглась, чтобы разглядеть их сзади. Он с кем-то сражался — Колбейн, подумала она, судя по копне лохматых рыжих волос. Она и раньше замечала, как сильно подстригся Вулфрик, но теперь, когда девушки указали на другие изменения, она заметила и их, и почувствовала, что сердце ее забилось быстрее. Его челюсть стала более четкой, и на ней виднелись следы ранних попыток отрастить бороду. Его руки были покрыты мускулами и блестели от пота на зимнем солнце. Ее реакция тоже была оххх.
Лучше сделать так, чтобы это выглядело хорошо", — сказал Колбейн, кивнув в сторону места, откуда за ними подглядывали девушки.
'Что? Зачем?" — сказал Вулфрик, воспользовавшись возможностью перевести дух. Он продолжал кружить вокруг Колбейна, опасаясь, что это была уловка, чтобы застать его врасплох.
'Видишь кого-нибудь, кого ты узнаешь?' сказал Колбейн.
Вулфрик оглянулся через плечо и посмотрел на холм. Он увидел, что там собралась группа девушек, которых скрывал подлесок. Среди них стояла Адальхаид. Их взгляды встретились, и даже с такого расстояния он увидел, что ее лицо стало ярко-красным. Вулфрик выпрямился и изо всех сил втянул в себя то, что осталось от его нутра, и она исчезла из виду, словно нырнула под землю. Он улыбнулся и был вознагражден жестким ударом учебного меча Колбейна по руке. Однако улыбка не исчезла с его лица.
13
Весна постепенно ослабила хватку зимы на деревню Леондорф, и там, где в течение нескольких месяцев не было ничего, кроме белого, снова появились коричневые и зеленые цвета. Как только зимние снега растаяли достаточно для безопасного передвижения, Донато начал поиски скота. Расбрукеры не заставят себя долго ждать, и Донато нужна была каждая минута, чтобы получить то, что ему требовалось.
Он стоял и смотрел на стадо скота, принадлежавшее воинам деревни под названием Белиндорф, что в двух днях пути к западу от Леондорфа. Пастухи интересовали его не меньше, чем скот, и он быстро заметил, что их недостаточно, чтобы контролировать стадо такого размера, если кто-то пытается их угнать.
Кто вы?
Донато изо всех сил старался не подпрыгнуть от неожиданного голоса. 'Красивые звери', - сказал он.
'Это прекрасные звери', - сказал ранее не замеченный пастух. 'Кто вы?'
Уррих даль Сонбург, — сказал Донато, протягивая руку для пожатия.
Пастух не ответил взаимностью.
